Дочь шереметьева анна. Портретная живопись. Уничтожила страх и предубеждение
1760-е года
Графиня А́нна Петро́вна Шереме́тева (18 (29 ) декабря - 17 (28 ) мая ) - фрейлина, дочь П. Б. Шереметева ; невеста наставника великого князя графа Н. И. Панина .
В доме её отца на набережной реки Фонтанки, д. 34 разыгрывались домашние «благородные» спектакли, в которых принимал участие и Павел Петрович , например 4 марта 1766 года состоялось представление комедии в одном действии «Зенеида», в котором принимали участие великий князь, графиня Анна Петровна в роли волшебницы, и графини Дарья Петровна и Наталья Петровна Чернышевы , причём по воспоминаниям, на четырёх участвовавших в спектакле лицах было надето бриллиантов на сумму в 2 миллиона рублей. 22 июля 1766 года на придворной карусели Анна Петровна «славно отличилась в римской кадрили», и получила золотую медаль с её именем.
Примерно в это же время в Анну Шереметеву влюбился воспитатель великого князя Павла Петровича С. А. Порошин . Как поговаривали, он даже посватался к ней, дело кончилось скандалом и удалением Порошина от двора. Говорили, что императрица Екатерина II планировала, что одна из богатейших невест России Анна Шереметева станет женой одного из братьев её фаворита Григория Орлова , однако к графине посватался граф Никита Иванович Панин .
Помолвка графини Анны Павловны и графа Никиты Панина, обер-гофмейстера великого князя Павла Петровича, старого друга и ровесника её отца, состоялась в начале 1768 года в Петербурге. А 23 мая 1768 года, за несколько дней до свадьбы Анна Шереметева скончалась от чёрной оспы . Поговаривали, что неизвестная соперница подложила в табакерку, которую Шереметевой подарил жених, кусочек материи, имевшей контакт с оспенным больным .
На месте сем погребена Графиня Анна Петровна Шереметева, дщерь Графа Петра Борисовича, невеста Графа Никиты Ивановича Панина, Фрейлина премудрыя Монархини, преставившаяся на 24-м году, 1768 г., Мая 17 дня, и вместо брачного чертога, тело её предано недрам земли, а непорочная её душа возвратилась к непорочному своему источнику в живот вечный, к вечному и живому Богу.А Ты, о Боже! глас родителя внемли,
Да будет дочь его, отъятая Судьбою,
Толико в небеси прехвальна пред Тобою,
Колико пребыла прехвально на земли"
Интересно, что граф Николай Шереметев завещал себя «погребсти в тот же монастырь, подле гроба покойной сестры моей, графини Марии Петровны Шереметевой, которая в жизни её называлась графинею же Анной Петровной Шереметевой.»
Напишите отзыв о статье "Шереметева, Анна Петровна"
Примечания
Ссылки
- Русские портреты XVIII-XIX столетий . Изд. Вел. Кн. Николая Михайловича. СПб. 1906. Т. II вып IV. № 132.
Отрывок, характеризующий Шереметева, Анна Петровна
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
– О, материщий какой, – сказал он. – Матёрый, а? – спросил он у Данилы, стоявшего подле него.
– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.
Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
У родителей Анны-Сергея Васильевича и Варвары Петровны (ур.Алмазовой),было 5 сыновей и 6 дочерей. Они владели по тем временам немалым состоянием-3000 душ крепостных в Московской,Тверской и Тульской губерниях. Но тем не менее семья находилась в стеснённом материальном положении. Большую часть года Ш. жили в своих деревнях-селе Валочаново Коломенского уезда или Михайловском Подольского уезда,а на три зимних месяца перебирались в Москву,где у них был собственный дом в приходе церкви Харитонья,что в Огородниках.
В этом доме 8 мая 1811 года и родилась Анна Сергеевна. в 1826 г. московское дворянство избрало её отца,отставного титулярного советника Сергея Васильевича Ш.,главным смотрителем Странноприимного дома графа Ш.,и на этом посту он оставался вплоть до своей смерти в 1834 г. Незадолго до этого в должность попечителя Странноприимного дома вступил граф Дмитрий Николаевич Ш. Сергей Васильевич исполнял свои хлопотные обязанности добросовестно и удостоился одобрительного отзыва государя императора,когда тот во время пребывания в Москве в 1831 г. посетил Странноприимный дом. Государь пожаловал Сергею Васильевичу Ш. придворное звание камергера,а его старшую дочь Анну назначил во фрейлины государыни.
Её назначение фрейлиной состоялось в ноябре 1832 г. Анна приехала в столицу и поселилась в Зимнем дворце рядом с др.фрейлинами.
Анна Ш. получила традиционное для дворянской девицы того времени (Пушкинского времени) домашнее воспитание.
В домашнем архиве Ш. хранилось около 70 писем,которые Анна написала родителям.в 1832-1834 г.г.,их опубликовал в 1902 г. её сын граф Сергей Дмитриевич Ш.
В одном из писем в августе 1833 г. Анна писала:"...Уже два вечера я причёсываюсь с локонами по желанию Императрицы,которая предпочитает видеть меня с локонами,нежели с гладкими волосами. Государь также находит,что новая причёска лучше;так что я почти обязана оставить свою удобную причёску..."(см.др.фото) В этих локонах её и изобразила художница Кристина Робертсон. Фрейлины были несвободны в выборе супруга. Им требовалось заручиться не только одобрением родителей,но и получить согласие на брак от царя и царицы,что оказывалось делом непростым. Тому свидетельством стала грустная история 1 любви Анны Ш. Она влюбилась в конце 1832 г. в молодого австрийского дипломата,племянника обер-камергера русского двора графа Литта Юлия Помпеевича.
Они полюбили друг друга,но дядя Литта,который опекал племянника,не дал согласия на брак. М.Б.потому,что состояние родителей Анны к этому времени уже расстроилось,а семья Литта была баснословно богатой.Возможно,здесь сыграло свою роль то обстоятельство,что молодой человек принадлежал к католической церкви,в девушка-к православной.А м.б.,старший Литта счёл Ш.не достаточно знатными и влиятельными,чтобы породниться с их родом.Вскоре молодой человек покинул Петербург.
В момент знакомства Анны и Дмитрия Николаевича Ш. Анне шёл 16 год,и она очень понравилась графу. Впоследствии он не раз говорил сыну,что он сожалеет о том,что не послушался тогда голоса сердца и не сделал предложение. Да и родители Анны,по всей видимости,не строили тогда никаких планов на этот счёт-граф был очень богат,служил в самом привилегированном гвардейском полку,и его окружало плотное кольцо моск.и петерб. маменек,желавших выдать за него своих дочерей. Свадьба Анны и графа Дмитрия состоялась спустя 9 лет после их знакомства. Они прожили всего 12 лет.После свадьбы граф Дмитрий Николаевич назначил супруге ежегодное содержание в 120000 руб. ассигнациями.Сохранившиеся документы свидетельствуют,как она распоряжалась этими деньгами. Графиня А.С.сочла,что в первую очередь она должна помочь своим близким,и 24000 определила на содержание матери и мл.братьев Сергея и Бориса. Чуть больше 3000 шли на оплату её пенсионеров в уч.заведениях,около 1000-на выплату пенсий,ею назначенных. Сама она получала ежемесячно по 7000 руб."на гардероб и пр.расходы". 15 апреля 1838 г.в Фонтанном доме родился их первенец,названный Николаем,в честь деда-графа Николая Петровича.Он умер 20ю10 1843 г. от скарлатины,а 14 ноября 1844 г. в Фонтанном доме родился второй сын,названный Сергеем,в честь отца Анны Сергеевны.
Скончалась Анна Сергеевна в Кусково Спасской церкви за 1849 г.в статье об умерших за №5 записано:"11 июня скончалась простудою Ея Сиятельство графиня Анна Сергеевна Шереметева,38 лет,отпета священником Фёдором Алексеевичем и погребена 15 числа в Знаменской церкви Новоспасского монастыря. Копия этой записи была выдана 21.12.1872 г. и находилась среди документов домашнего архива в Фонтанном доме (которая сейчас хранится в РГИА).
Автору книги о Фонтанном доме Алле Краско приходилось слышать разговоры об этом даже от ныне живущих потомков Анны Сергеевны о том,что она была отравлена бульоном,который в этот день подавали к столу.
12 октября (25 октября по старому стилю) 1768 года, то есть 243 года назад, доктор Димсдейл сделал Екатерине II прививку против оспы. Небезопасная была проведена после смерти от оспы 15-летнего императора Петра II. Прививка была сделана от семилетнего отрока Александра Маркова. В память о событии ребенку пожалуют дворянство и новую фамилию — Оспенин.
Следы оспы на лицах известных особ
Оспа — страшная болезнь, которая не щадила ни принцев, ни нищих, ни философов, ни простолюдинов. В свое время оспой переболели английская королева Мария II, император Священной Римской империи Иосиф I, испанский король Луис I, юный российский император Пётр II, французский король Людовик XV. Безобразные рубцы были на лицах Мирабо, Николая Гнедича, Вольфганга Моцарта.
Отличительная черта всех портретов 18 века — это обилие пудры на сиятельных лицах. Это была не просто дань моде, но и жизненная необходимость. Следы оспы проглядывали на лицах многих известных особ. О простолюдинах и говорить не приходилось — люди умирали тысячами.
С таким положением вещей не могла смириться русская императрица Екатерина Вторая. Видя, как лица западной аристократии обезображивает оспа, она не хотела подобной участи ни для себя, ни для сына. С юных лет в ней жил страх перед оспой: "С детства меня приучили к ужасу перед оспой, в возрасте более зрелом мне стоило больших усилий уменьшить этот ужас, в каждом ничтожном болезненном припадке я уже видела оспу" — писала Екатерина прусскому королю Фридриху Второму.
Королевский эксперимент
В 18 веке Турция обратилась к древнекитайскому способу профилактики натуральной оспы — вариоляции. А после того как в 1717 году оспы в Стамбуле была погашена вариоляцией, ее стали применять в Англии. Успеху вариоляции способствовал и удачный результат так называемого "королевского" эксперимента. Сначала прививка от оспы была сделана преступникам, приговоренным к смертной казни, а потом — детям сиротского приюта. В 1721-1722 годах прививку от оспы сделали детям короля и другим членам королевской семьи. Тогда еще великая княгиня Екатерина Алексеевна прекрасно об этом знала.
В начале своего царствования, в 1763 году, Екатерина учредила медицинскую коллегию, во главе которой был барон Черкасов. Именно он поднял вопрос о необходимости прививки оспы для защиты населения империи. Ведь, несмотря на строгие меры предосторожности, применяемые для защиты императорской семьи (больных оспой не допускали ко двору, за заражение оспой могли отнять имения), оспа все равно проникала во дворцы.
Примером страшной неуловимости оспы стало заражение и смерть императора Петра Второго. А в 1768 году при дворе Екатерины произошел ужасный случай. Оспа, несмотря на все запреты, смогла опять проникнуть ко двору — заболела и вскоре умерла графиня А.П. Шереметьева, невеста Н.И. Панина, который был наставником великого князя. Жизнь цесаревича Павла Петровича оказалась в опасности.
Екатерине пришлось рискнуть
Екатерина Вторая, видя, что положение становится опасным, вынуждена была рискнуть. Разработав грандиозный план, целый ритуал привития оспы, она сначала решила привить оспу себе, потом передать "оспенную материю" для прививки сыну-наследнику, а от него и всем приближенным. Использовав старинное поверье о том, что, отдавая свою "оспенную материю" другим, человек подвергался при этом смертельной опасности, императрица представила себя в образе заботливой матери, жертвующей своей жизнью ради здоровья сына и всех подданных. Символика эта была понятна и принята окружающими.
12 октября 1768 года вечером английский врач Димсдейл с больным оспой ребенком и сыном-ассистентом были тайно проведены в покои императрицы. Там ей была сделана прививка от оспы. На следующий день, переехав в царскосельский дворец вместе со свитой, Екатерина предалась обычным своим занятиям. Легко себе представить ужас дам, фрейлин и кавалеров, сопровождающих ее на прогулках: они вынуждены были вести непринужденную беседу за обеденным столом, а вечерами играть в карты с зараженной оспой императрицей. Так прошло 6 дней. Наконец, у Екатерины появились признаки оспы, и она уединилась в свои покои до полного выздоровления.
От имени Святейшего Синода
По досадной случайности цесаревич Павел заболел ветрянкой как раз в то время, когда ему хотели привить оспу от императрицы, но это не нарушило ее замысла по привитию оспы всему двору. Недостатка в желающих сделать себе прививку уже не было — приближенные Екатерины почли за великую милость получить "оспенную материю". И её щедро раздавали приближенным, как раздавались титулы, звания, награды, имения и деревни. Только в Петербурге от оспы привились около 140 аристократов. А 10 ноября прививку сделали и цесаревичу Павлу Петровичу.
От имени Святейшего Синода с успешным привитием оспы императрицу и ее сына поздравил архиепископ Гавриил, а от имени Сената — граф К. Г. Разумовский. Екатерина Вторая ответила так: "Мой предмет был своим примером спасти от многочисленных моих верноподданных, кои не знав пользы сего способа, оного страшась, оставались в опасности. Я сим исполнила часть долга звания моего; ибо, по слову евангельскому, добрый пастырь полагает душу свою за овцы".
21 ноября было объявлено праздничным днем и ежегодно отмечалось в Российской империи, как день победы над страхом перед оспой.
Граф Дмитрий Николаевич Шереметев.
Граф Дмитрий Николаевич Шереметев
Кипренский О.А. Портрет графа Д.Н. Шереметева.
Он всегда знал, что родился в ореоле легенд о прекрасной, странной и сильной любви. Любви, которая оказалась превыше Смерти. Он рос в одиночестве. Через пять лет после смерти матери потерял отца. Лицо последнего - живое, не с портрета, - припоминал смутно, словно сквозь толщу озерной воды или размытость дождевых струй, или плотное облако тумана.
Граф Николай Петрович Шереметев (1751—1809)
Владимир Лукич Боровиковский
Но когда, порой, проходил вечерами по блещущим отсветами вечерней зари гулким анфиладам зал Останкинского дворца, наезжая часто в имение, - тянуло что то неодолимо - , казалось ему, что в тонком звоне хрустальных подвесок огромных люстр сохранилось хрупкое воспоминание о голосе, которого никогда не слышал.. О голосе от напоминающем ангельское пение в садах рая. Голосе матери его, Прасковьи Ивановны Ковалевой - Жемчуговой, графини Шереметьевой, умершей на 20 - ый день после его рождения.
Останкино. Театр-дворец. 1792—1798. Театральный зал
П. И. Жемчугова — в роли Элианы ("Браки Самнитян" А. Гретри).неизв. худож. XVIII в.
Верная Татьяна Васильевна Шлыкова, распорядительница Фонтанного дворца, подруга покойной матушки, опекавшая его, Дмитрия, с самого младенчества, рассказывала ему о родителях не очень много, так, штрихами, отдельными репликами, фразами, намеками. Не все знала? Не хотела говорить? Не желала вспоминать? Расстравлять себя? Или понимала, что воспоминаниями мало утешится неизбывная боль его сердца и никак не утолится жаркая жажда памяти?
Н.И. Аргунов. Портрет балерины Татьяны Васильевны Шлыковой-Гранатовой. Холст, масло. 70x55. 1789. Музей-усадьба Кусково
Бог весть, что думала бывшая балерина шереметьевского театра, до преклонный лет затянутая в корсет и сохранившая прямую спину и летящую походку.. Он не вмешивался в ее мысли, пытался понять и воскресить все сам, шагая зимними долгими вечерами по петербургским улицам, и оставляя далеко позади себя карету или возок с шереметьевскими гербами на дверцах.
Татьяны Васильевны Шлыковой-Гранатовой, крепостной танцовщицы и актрисы
Фотография Татьяны Васильевны Шлыковой-Гранатовой, крепостной танцовщицы и актрисы
Кучер уж знал эту его привычку, не гнал лошадей, послушно - неслышно тенью скользил за барином.. А тот погружался в воспоминания или просто - в их миражи - и сердцем создавал то, что ему хотелось создать - свою Вселенную, свой Мир, особый, теплый, где сверкали мягким притягательным огнем черные, агатовые глаза матери, был оживлен смех отца и радостен его голос, где слышны были звуки скрипки и клавесина, шелест нот под проворными пальцами Татьяны Васильевны и негромкий треск оплывающих свечей в витых шандалах.
Он не любил записей. Дневников почти не вел, так, строгие приметы - пометы дня, да счета, которых не любил тоже - от него пошла поговорка: «жить на шереметьевский счет» … Откуда ему было знать, что останутся книги и дневники сына его, графа Сергея Дмитриевича, продолжателя славного рода, в которых тот попытается запечатлеть малейшую черту характера, жизни, привычек, быта, нарисовать полный портрет человека, который многим казался безрассудным, сумасшедшим из - за безмерного чувства доброты и сердечной щедрости.
Граф Сергей Дмитриевич Шереметев
Обратимся и мы с Вами, благосклонный читатель, к этим записям, рассыпанным, рассеянным по нескольким книгам Сергея Дмитриевича Шереметьева, может быть, и отыщем в них что - то свое, услышим какую то тихую ноту, и для нас тоже зазвучит оживший голос давно прошедшего времени?...
Николай Аргунов. Портрет графини П.И.Шереметевой Государственный музей керамики и «Усадьба Кусково XVIII века»
«Отец был натурою непростою и весьма незаурядною, - писал Сергей Дмитриевич - ему рано открылась чужая боль, так как после рождения, через двадцать дней ровно, 23 февраля 1803 года, потерял мать, а через пять лет - отца и это не могло не наложить отпечаток на нрав его, желания, привычки.. Он занимал почти всегда только одну комнату в доме. В петербургском нашем доме* (*Фонтанный дворец - автор) то была комната верхнего этажа, окнами в сад, против образной. В ней проживал он несколько десятков лет. Перегородка отделяла его кабинет от уборной* (*так называли в 18 - 19 веках гардеробные и ванные комнаты - автор) Убранство комнаты было самое простое.. Портретов не было никаких, исключение составлял только висевший около стола портрет Государя Александра Павловича с собственноручною его подписью: «Старому товарищу».
В углу, посреди комнаты стоял красного дерева киот с образами, посреди которых находился большой крест с мощами; ими перед смертью благословила отца бабушка Прасковья Ивановна.
Выезжал он очень неохотно, избегая кареты и саней, а ходил пешком ежедневно и много. Брал всегда для раздачи деньги бедным, заходил в церкви и часовни и везде его знали.
Никогда не заходил в магазины и ничего не покупал для своего удовольствия Никакой потребности в роскоши у него не было. Но когда нужно было, любил, чтобы все было широко и без заминок. Лучшим удовольствием его было помогать втайне, и не любил он, когда кто подмечал.
Отец мой, - продолжает далее Сергей Дмитриевич Шереметьев с нескрываемой гордостью и любовью, - был необыкновенно чуток ко всякому проявлению сочувствия и расположения. Простота и всего более ласковый привет привлекали его. Сухость и холодность его сжимала, самонадеянность коробила, а заносчивости - не выносил. Но когда видел сочувствие и участие, готов был привязаться горячо и искренно и в этом чувствовал потребность и успокоение.. »
Успокоение проникало в душу графа Шереметьева потому, что знал он, видимо, Великий секрет Вечности Любви: Она живет лишь тогда, когда свет ее переходит в сияние Добра и теплом своем озаряет и сохраняет все.
На воротах шереметьевского Фонтанного Дворца был щит с гербом и девизом: «Бог сохраняет все».. Если подумать и вспомнить, что по библейской заповеди Бог есть - Любовь, то совсем по иному услышится смысл девиза, под сенью которого столетия жили потомки славнейшего рода России.
Ворота около дворца, с гербом графов Шереметевых.
А жить им всегда было трудно, настолько отличались они от остальных - не древностью фамилии, ни сословным понятием чести, ни несметностью богатств, о, нет, совсем нет! Отличались Шереметьевы несгибаемостью духа, внутреннею сдержанностью и одновременно - пылкостью нрава и отзывчивостью сердца. Особенно это было заметно в Дмитрии Николаевиче - сказалось, должно быть, нечто генное - пылкая кровь неукротимого и своенравного вельможи екатерининского временеи, графа Николая Петровича и тихой, сдержанной, постоянно уходящей в себя, Прасковьи Ивановны, долгие годы бывшей просто крепостной актрисой богатого барина.
Портрет Шереметева, Николай Петрович, Н. И. Аргунова
Н.И. Аргунов (17711829 гг.). Портрет П.И. Ковалевой-Жемчуговой. Около 1803 г. Собрание Государственного исторического музея
Вот что писал о своем отце Сергей Дмитриевич Шереметьев:
«Он был необыкновенно вспыльчив, но держал себя «в кулаке», хотя иногда этим пользовались: нарочно доводили его до раздражения, чтобы потом заставить его жалеть о содеянном, и тогда от него можно было добиться всего как нельзя проще.. Уволить кого - нибудь было для него наказанием, но и нарушение дисциплины не мог терпеть спокойно!
Он был смешлив и, когда подмечал что - либо забавное, любил делиться впечатлениями и очень хорошо передавал иной разговор или происшествие, представляя его в лицах. Но бывали и дни, когда на него находила беспричинная тоска и грусть одолевала его. Он был мнителен, нередко придавал значение случайностям, пылкое воображение его преувеличивало действительность и он томился мыслями своими, не находя покоя. Зато, когда объяснялось недоразумение, он быстро веселел и делался счастливым и довольным. »
Его мало понимали, доброту считали - безрассудством, нелюбовь ко Двору и Монаршим милостям - гордынею, говорили частенько, что граф - не искренен, но все это были лишь поверхностные, неглубокие суждения.. Натура его, как сильные, но тихие воды, скрывала в себе много ценного, истинно «жемчужного» , неподдельного! Был в нем некий скрытый огонь, «чистый свет от лампады», то, что привлекало к нему людей независимо от возраста и звания.
«Многие упрекали его в стремлении отдалиться, - пишет сын. - Он, действительно, избегал знакомств и встреч, особенно, в последние годы. Отчасти это объясняется тем, что ему трудно было просто показаться на улице. В Москве его стерегли на разных перекрестках, следили за его прогулками и набрасывались на него с различными просьбами и вымогательствами. Было время, когда весь воздвиженский* дом (*в Москве, на Воздвиженской улице - автор) наш, со всеми флигелями его, исключительно был занят даровыми квартирами, служащими лицами и пенсионерами. Ни одной квартиры не сдавалось внаем, а вдоль решетки дворца, выходящей на Никольскую улицу, ютились лавки торговцев старыми книгами.»
Дом на Воздвиженке всегда был полон гостей, званных и не званных, бедных и богатых, просто - приживал. Кого там только не было: художники, музыканты, чудаковатые старухи, забывшие свое имя и фамилию, но постоянно в кого - нибудь влюбленные, в том числе, и в самого хозяина!
В доме постоянно звучала музыка: Дмитрий Николаевич, сам незаурядный музыкант и композитор, деятельно опекал и поддерживал великолепный шереметьевский хор певчих и создал первую в России бесплатную музыкальную школу - с помощью друга Дмитрия Бортнянского - Дегтярева. В доме на Воздвиженке бывал композитор Варламов, и с ним вместе Дмитрий Николаевич певал романс «Пловцы» ,русские песни или же - трудные арии из хоровых кантат Бортнянского.
Бортнянский, Дмитрий Степанович
Варламов Александр Егорович
Однажды Дмитрия Николаевича пригласили на музыкальный вечер, по рассеянности он приехал в дом по соседству. Ошибка, конечно, быстро разъяснилась, но хозяйка дома, увидев в руках нечаянного гостя ноты для пения с красивейшею мелодией, попросила его пропеть с нею « и кончилось тем, что отец провел у нее весь вечер, его не хотели отпустить, и он вовсе не попал к тем, кто его звал!» - с улыбкою писал об этом случае Сергей Дмитриевич. Бездна шарма, сердечности и теплоты, часто искрящаяся через край, а служила графу Шереметьеву порою весьма плохую службу!
Он никогда не искал при дворе ни чинов, ни богатства, не ласкался к «сильным мира сего», но пользовался неизменною благосклонностью Александра Первого, и ходил придворный слух, что тот даже сватал графа к своей незаконной дочери от княгини Нарышкиной, княжне Софье. Но все так и осталось лишь глухим слухом!
Софья Нарышкина, внебрачная дочь Александра I от Марии Нарышкиной
Молодость, проведенная Дмитрием Шереметьевым среди блестящих кавалергардов, поклонников балерины Истоминой, любящих покутить и освистать блестящее представление во французском театре «на Каменном острову» никоим, не испортили цельной натуры Шереметьева - он остался самим собою - Человеком, не терпящим никакого насилия и принуждения, не признававшим никаких компромиссов с совестью.
Шереметьева никогда не могли упрекнуть ни в одном неблаговидном поступке, но его часто называли «уклончивым человеком», а после декабря 1825 года и вовсе не могли понять его постепенного «ухода в тень» от Двора, хотя все объяснялось довольно просто и одновременно - сложно: положением своим и Честью дворянской он был поставлен «Царю на службу», родственными узами же - связан со многими « сиятельными мятежниками» , а по нравственным убеждениям своим - никак не мог оправдать ни пролития крови, ни насилия, с которого началось новое царствование.
В.Ф. Тимм. Восстание 14 декабря 1825 г. на Сенатской площади. Картина, выполненная по заказу Николая 1 для подарка офицерам гвардейского Конного полка
14 декабря 1825 года он должен был скакать на Сенатскую площадь с тем, чтобы вывести свой полк на усмирение восстания и ударить по мятежникам картечью. Но граф предпочел остаться в стороне от вмешательства в кровопролитие, да, благо, тут и лошадь его, испугавшаяся свиста пуль и криков раненных людей, захромала, потом взвилась на дыбы и едва не сбросила седока. Увидев, как барону Веллио картечью оторвало руку, Шереметьев бросился помогать конногвардейцу, и вместе с ним вернулся в Фонтанный дворец, сказавшись больным горячкою. От нервного потрясения он, действительно, опасно заболел.
О.Кипренский-граф Д.Н. Шереметев
По всей вероятности, именно с того дня стал избегать Дмитрий Николаевич явного царского благоволения и царских милостей, хотя Николаю Первому очень нравился образованный, безупречно - светский красавец - граф и, на первых порах, Император приблизил его к себе, назначил даже флигель - адьютантом, и поднимал на дворцовых ужинах бокалы с вином за его прекрасную жену, Анну Сергеевну Шереметьеву.
К.Робертсон портрет А.С. Шереметевой
Дмитрий Николаевич женился по страстной любви на своей дальней родственнице, блистательной музыкантше,большой поклоннице Листа и Шопена, которые, будучи на гастролях в России, играли на больших музыкальных вечерах в ее доме и считали для себя огромной честью быть знакомыми с ней! Фредерик Шопен посвятил ей прекрасный этюд «Листок из альбома». Анна Сергеевна изумительно пела и вообще - была прелестным человеком редкой души и еще более редкой красоты, на которую неосторожно и загляделся Властитель России и Владетель самого большого в Империи «гарема» из жен царедворцев и русской знати!
Николай I
Дмитрий Николаевич, мгновенно заметя сие пылкое венценосное внимание, подал внезапно в отставку, вызвав этим неописуемый гнев Государя и.. спокойно удалился в свое великолепное поместье Кусково! Там с прекрасною графиней они мирно пережидали «царскую грозу - немилость», занимались обустройством имения, тратили огромнейшие суммы на благотворительность, давали красивейшие музыкальные вечера и концерты и каждый год, в Странноприимном доме, в Москве, на Сухаревской, разыгрывали неустанно огромную беспроигрышную лотерею для сотен невест - бесприданниц, по завещанию бабушки - графини - певицы, Прасковьи Ивановны Шереметьевой, чья воля свято и неуклонно исполнялась всеми: в поздней ветке рода Шереметьевых эту Женщину и Артистку от Бога почитали трепетно потомки, внуки и правнуки, как Ангела - хранителя сиятельной Фамилии!
Усадьба Кусково. Работа Н.Н. Подключникова, «Усадьба Кусково. Вид со стороны пруда», 1836
Неизвестный художник. Кусково. Подмосковная усадьба графов Шереметевых. Красная гостиная. Конец 1840-х гг. Государственный исторический музей
Прасковья Ивановня Ковалева-Шереметева (1768-1803). Национальный художественный музей республики Беларусь
Графиня Анна Сергеевна, милая, умная и внимательная ко всем в своем обширнейшем семействе, расцветала блестящей красотою счастливой замужней женщины. Стала матерью - в 1844 году родила Дмитрию Николаевичу сына Сергея, наследника родового титула Шереметьевых., очень похожего на нее внешне.
Граф Серге́й Дми́триевич Шереме́тев
А в 1849 году… внезапно скоропостижно скончалась при невыясненных обстоятельствах. Как ни горько и страшно это говорить, но скорее всего, графиня Анна Сергеевна Шереметьева была отравлена кем то из поваров по наущению завистников и противников графа Дмитрия Николаевича. Она была женою богатейшего человека в России - после Императора,- вокруг ее имени всегда плелись интриги и сплетни, всегда было множество недовольных «широтою натуры» и благосердием четы Шереметьевых, многим все это «застило глаза» пеленою злобы. Ничего неизвестно доподлинно, кроме одного: однажды за ужином в Кусково, во время отсутствия Дмитрия Николаевича, - тот был по делам в Санкт -Петербурге - графине подали бульон, она съела его, почернела на глазах, и тут же упала замертво!
В.И.Гау. Портрет графини Анны Сергеевны Шереметевой
Гау В.И. Портрет графини Анны Сергеевны Шереметевой, 1838 .
На истошные крики прислуги тотчас прибежал домашний врач, но было поздно.
Дмитрия Николаевича почти сокрушила внезапная смерть жены. Он заперся у себя после похорон, сутками не выходил из кабинета, отдавая только краткие распоряжения относительно маленького Сережи. Никакого дознания по делу об отравлении ее сиятельства графини не было. На том настоял сам Дмитрий Николаевич, и при Дворе, скрепя сердце, с ним согласились. Трудно теперь понять логику поступка графа, безмерно любящего жену, но он был верующим человеком и даже - фаталистом и считал, что право карать и судить имеет только Господь Бог, более - никто, и за все воздается людям по делам их, рано или поздно!
Какое то время спустя Дмитрий Николаевич вновь женился - на вдове - дворянке Александре Григорьевне Мельниковой, надеясь, вероятно, подарить мать маленькому Сереже. Благое желание это не сбылось, а превратилось в еще одно горькое полу предание - полу быль рода Шереметьевых. Впрочем, это предание так зловеще реально и даже - современно, что не хочется и называть, то, что произошло дальше, таким вот словом!
О второй графине Шереметьевой неизвестно совершенно ничего, кроме того, что она пыталась властно отобрать у единственного сына Дмитрия Николаевича, Сережи, все права на огромное наследство, и почти уговорила мужа написать завещание в пользу ее собственного сына от первого брака, Александра. Как узнаваемо, как банально, и как трагично, не правда ли. Умнейший и обаятельнейший человек не устоял перед женским коварством, лестью, хитростью, слезами, чем еще…..?
Обладая пылким и благородным сердцем Шереметьев мог и влюбиться и увлечься, но такая Любовь, в свете которой родился когда - то он сам, и которая озарила потом лучшую половину его жизни, встречается не часто, увы!
Граф Дмитри́й Никола́евич Шереме́тев
Неизвестно, чем бы закончилось все это, и куда завели бы Дмитрия Николаевича чары и уговоры второй супруги, но он как то вовремя одумался. Почти вовремя. По завещанию, в качестве майората* (*неделимого имущества, передающегося старшему в роду - автор.) , Сергею Дмитриевичу отошло только имение Михайловское, все остальное он приобрел у сонаследников, выкупая имения по долговым распискам..
Увы, Александр Мельников, не обладал тем природным высоким чувством Чести, которое было присуще представителям рода Шереметьевых, что тут сделаешь!
Граф Александр Дмитриевич Шереметев
Последние годы жизни Дмитрий Николаевич жил отдельно от супруги в тяжелом для него от былых воспоминаний Кускове. Но уезжать оттуда никак не хотел, считая свое затворничество, напряженную внутреннюю, духовную жизнь - неким искуплением, покаянием, Крестом - за все прегрешения прошлого! Ни на минуту не прекращал он дел милосердия и меценатства, на его деньги выстраивались прекраснейшие храмы и часовни, содержались бесчисленные богадельни и приюты.
Супруга же его, графиня Александра Григорьевна жила в одиночестве, в роскошном имении Шереметьевых Высокое под Смоленском. Окрестные жители невзлюбили ее, считая что она обладала гордым и заносчивым характером и черствейшим сердцем. Поговаривали, что владела она и некими колдовскими чарами и знаниями, да и похожа была позднее весьма на знаменитую «Пиковую даму» - старую графиню Пушкина, но все это сохранилось лишь в глухом ропоте молвы, которая как то не была особо словохотлива по отношению к «новой Шереметьевой» - на удивление! « Своевольная графиня» умерла почти в полном забвении. В архивах Смоленска о ней мало что известно, историки о ней почти не говорят, и никто из них не посвящает ей ни кропотливых исследований, ни романтических повествований..
Усыпальница Шереметевых
Когда он лежал в гробу, черты лица его выпрямились, и меня поразило сходство его с нею! - писал с горечью Сергей Дмитриевич Шереметьев.
Мне, кропотливому биографу, изучавшему немногочисленные страницы жизни Дмитрия Николаевича Шереметьева показалось, что похож он был со своею матерью не только лицом, но и Судьбою, озаренной светом Любви, пусть и трагическим, но - Светом, перевоплощенным в конце жизни в покаянное Милосердие с оттенком неизбывной горечи!
Любовь в роду Шереметьевых часто ходила об руку с Горечью. Можно увидеть это, проследив внимательно их Судьбы.
Но иначе они не были бы - Шереметьевыми, водрузившими на ворота своего дворца герб со словами «Бог сохраняет все!» А если Бог есть - Любовь, то именно Она и сохранила для нас, потомков, неискаженными черты того, о котором я Вам сейчас рассказала..(автор)
Екатерина II, портрет работы Алексея Антропова
Корявин, Рябов, Рябков, Рябцев, Шадрин, Щербаков, Щедрин, Щербин... Знакомые всем фамилии. Однако не каждый знает, что произошли они от кличек, которые давали людям, переболевшим оспой: рябой, щедристый, щербатый… Неприятная, знаете ли, штука эта оспа. Жар, озноб, головная боль, ломота. А главное болячки по всему телу, которые, если страдалец выживает, навсегда обезображивают лицо.Говорят, к европейцам она пришла с Востока. То ли ее занесли завоевавшие Пиренейский полуостров арабы (VIII век), то ли крестоносцы подцепили это сокровище на Святой земле (XI век), то ли… Хотя к чему гадать? Важно, что болезнь осела в Европе капитально, ежегодно унося сотни тысяч жизней и уродуя людей почем зря. Что с ней делать, никто не знал. Молитвы, заклинания, амулеты, заговоры, снадобья и кровопускание не помогали. Зараза не щадила никого. В 1694 году она погубила жену английского короля Вильгельма II Марию, а в 1774 - французского монарха Людовика XV. Да что там далеко ходить. В 1730 году от нее умер царь Петр II.
Петр II
Так что сердце принцессы Софьи Фредерики Августы Анхальт-Цербстской (будущей императрицы Екатерины II), должно быть, забилось с удвоенной скоростью, когда она получила извести е о том, что ее жених (будущий государь Петр III) заболел оспой. Еще бы. Она приехала в Россию из захолустного немецкого городка (в феврале 1744), чтобы удачно выйти замуж. А тут такое несчастье. Помри Петр Федорович, и ее сразу отправят обратно в родную дыру. А шанса стать супругой монарха, может быть, не выпадет больше никогда.
Екатерина в молодости, портрет работы Луи Каравака, 1745 г.
Но Бог миловал. Петр Федорович выжил (хотя отметины, как водится, остались) и свадьба состоялась. А дальше - дело известное: по смерти императрицы Елизаветы Петровны Петр III взошел на престол, но 186 дней спустя его свергли, и 9 июля 1762 в России под именем Екатерины II воцарилась чистокровная немка, которая правила страной 34 года.
Екатерина Алексеевна и Петр Федорович
Но вернемся к оспе. Я вот давеча говорил, будто никто не знал, что с ней делать. Это, конечно, неправда. На Востоке после многих веков страданий приноровились ее прививать. Здоровому человеку делали на руке небольшой надрез и помещали туда гной из созревшей оспины зараженного индивида (эта процедура называется инокуляция). Передававшаяся таким образом болезнь протекала в более легкой форме и не оставляла рубцов. Сообщают, что особенно часто прививки делали девицам, обреченным на гаремную жизнь. Так что успех в борьбе с этой инфекцией на мусульманском востоке в определенной степени был обусловлен похотью.
Гарем, выбор фаворитки, работа Джулио Розати
Мэри Уортли Монтегю, картина работы Чарльза Джерваса
Очень примечательно, что Вольтер рассказывает об этом с восторгом и восхищением. Но, в сущности, мы имеем дело с оголтелым нарушением прав человека. Посудите сами. Жена главы государства узнаёт об экспериментальной процедуре, которая может позволить избежать крайне неприятного заболевания. Чтобы убедиться в безопасности метода, она приказывает опробовать его на самых беззащитных членах общества - заключенных и сиротах (последних французский мыслитель не упоминает, но есть сведения, что в испытаниях были задействованы и приютские дети). И только после удачных опытов оспу привили представителям королевской фамилии. Такие вот были нравы.Кстати, эффективность этого средства преувеличивать не стоит. Потому что несмотря на утверждение Вольтера, что, дескать, «из всех тех, кому была привита оспа в Турции или Англии, не умирает ни один человек », смертельные случаи были и немало.
Но тем не менее на Альбионе прививка популярностью пользовалась и, что важно, вызывала недюжинный интерес у медиков. В частности, у Томаса Димсдейла, который в 1767 году написал на эту тему трактат (The Present Method of Inoculating for the Small-Pox). Работа была переведена на несколько языков и принесла доктору некоторую известность.
Томас Димсдейл
А что же Екатерина? Эта женщина, слывшая просвещенным монархом, была в курсе всех передовых идей своего времени. И, конечно, об инокуляции она слышала. Полагаю, великой императрице очень хотелось уберечь себя от страшной болезни, которая однажды чуть не разрушила ее будущее и которая всегда была где-то рядом: например, в мае 1768 года от нее умерла графиня Анна Шереметьева.
Графиня Анна Шереметьева
Но нужно было найти правильного доктора, и ее выбор пал на Томаса Димсдейла. Почему? Возможно, ей понравился его «просвещенческий» подход. В написанном им трактате он не настаивает на своей уникальности, что, мол, только работая со мной, вы сможете избавиться от недуга, достичь духовного просветления и попасть в рай. Напротив, Димсдейл утверждает, что способов инокуляции существует множество, и среди них есть очень хорошие. Он также открыто признает, что с большим вниманием следит за работой в этой области своих коллег и заимствует из их опыта все лучшее. Кроме того, доктор приводит солидный список привитых им пациентов с кратким описанием хода болезни каждого из них, утверждая, что в его практике никто пока не пострадал.Хотя что я говорю. Все было гораздо проще. Российскому послу в Лондоне поручили разузнать, кто из местных врачей наиболее сведущ и опытен в этом деле, и ему порекомендовали Димсдейла. Далее были проведены переговоры и после некоторых колебаний медик согласился. И летом 1768 года он со своим сыном Натаниэлем прибыл в Санкт-Петербург. Сообщают, что перед тем, как подвергнуть процедуре государыню, доктор продемонстрировал свои умения на нескольких добровольцах. И только после их выздоровления он выразил готовность привить оспу императрице. Все произошло под покровом тайны. Осознавая степень риска, Екатерина распорядилась, чтобы наготове держали почтовых лошадей, дабы английские гости имели возможность мгновенно скрыться, если что-то пойдет не так. А ситуация действительно могла бы обернуться трагедией. Представьте, государыне становится плохо, и по городу моментально распространяется слух, что ее погубили два заграничных ирода, наверняка поклоняющихся диаволу. Тут же собирается народ и совершает над приезжими расправу…
Однако опасения оказались напрасны. 23 октября (по старому стилю - 12 октября) Екатерине сделали инокуляцию. Материал, то есть свежую оспину, любезно предоставил крестьянский мальчуган Александр Марков, за что ему было пожаловано дворянство (лично я готов предоставить представителям российских властей любую болячку или анализ, если меня сделают акционером Газпрома). На следующий день императрица со свитой приближенных отправилась в Царское Село, где она пробыла до полного своего выздоровления, которое было встречено восторженным ликованием придворных. По случаю ее «всерадостного освобождения от прививания оспы» поэт Михаил Херасков даже сочинил оду:
«Возможно ль было нам то время не грустить,
Как ты отважилась яд в кровь свою пустить
Мы духом мучились, взирали на законы,
И зараженными являлися нам оны.
Взирали на престол, взирали на себя,
И зараженными щитали мы себя... »
Михаил Херасков
Но на этом работа Димсдейла не закончилась. Через его руки также прошли великий князь Павел Петрович (будущий царь Павел I) с супругой Марией Федоровной и многие аристократы, в том числе графы Григорий Орлов и Кирилл Разумовской.
Великий князь Павел Петрович и Великая княгиня Мария Федоровна с сыновьями Александром и Константином
Медаль в память об оспопрививании в России
Ну а английский доктор получил за свою работу баронский титул, который так же был пожалован его сыну, звание лейб-медика (придворного врача) и пожизненную пенсию в 500 фунтов в год. Ему предлагали остаться при русском дворе, но он отказался и вернулся на родину, где открыл свой «дом прививки от оспы».А вообще настало время повнимательней взглянуть на этого господина. Во-первых, необходимо отметить, что он был квакером. Факт очень примечательный, потому что представители этого направления протестантизма, будучи уверенными в том, что Божья искра есть в каждом человеке, выступали за равноправие и, как следствие, были равнодушны к титулам. Однако пожалованное баронство, видимо, ничуточки Димсдейла не смущало и даже, напротив, доставляло ему удовольствие.
Встреча квакеров, XVII век
Во-вторых, кроме медицины у него были и другие интересы. В 1761 году он занялся банковским делом, вступив в партнерство Dimsdale, Archer & Byde. Проработав в этом секторе 15 лет, он, видимо, устал и передал бразды правления своим сыновьям. И в течение нескольких поколений банк был чем-то вроде семейного предприятия.В-третьих, в 1780 году Димсдейл стал членом парламента. Однако за свою 10-летнюю политическую карьеру он произнес всего одну речь. Но, как сообщают очевидцы, говорил он так тихо, что его никто не расслышал.
Женат наш герой был три раза. Причем когда он вступил в последний брак, ему было ни много ни мало 68 лет. Его избранницей стала 48-летняя Элизабет. Это была очень хозяйственная женщина, которая до замужества с именитым медиком жила старой девой в захолустье, никуда не выезжая. И именно с ней Томас Димсдейл приехал в Россию во второй раз (в 1781 году), чтобы привить оспу внукам императрицы Александру (будущему царю) и Константину (кстати, нянями великих князей были англичанки Полин Гесслер и Сара Николс).
Великий князь Александр Павлович в детстве, портрет работы Жана-Луи Вуаля
О докторе тут сказать особенно нечего, кроме того, что свою задачу он выполнил безупречно. Но о его супруге сообщить кое-что имеется. Во время этой поездки она вела дневник, в который заносила все интересные и необычные факты о диковинной для нее стране. Я уже говорил, что новоиспеченная баронесса в своей жизни занималась в основном хозяйством, поэтому изрядная доля заметок касается экономической стороны жизни. Она с бухгалтерским занудством выписывала цены на еду, одежду и прочие вещи, переводила их в фунты стерлингов и сравнивала со стоимостью тех же товаров в Англии. При этом ее поражали фантастические траты царского двора, особенно учитывая жалование служащих, о чем она была в курсе. Кроме того, Элизабет повествует о повседневной жизни императрицы и великих князей и делится своими впечатлениями о нравах и обычаях русского люда. Ее, например, потрясли «дикие банные ритуалы». При том, что ее личный банный опыт ограничивается посещением горячо натопленной парилки в полностью одетом виде. Однако рассказ об этом дневнике может занять несколько страниц, поэтому отложим его до другого раза.
Русская баня
А напоследок - курьез, о котором сообщает гравер Джеймс Уолкер, написавший книгу анекдотов о русском дворе под названием Paramythia. Интересно, однако, что в Россию он приехал только в 1784 году, так что об этом случае ему могло быть известно только понаслышке. Но как бы то ни было, история следующая. Баронессе очень хотелось лично поблагодарить государыню за доброе отношение к ее мужу, который, как отмечает злорадный англичанин, был против такой встречи. Причина проста: госпожа Димсдейл была славной, доброй женщиной, умевшей искренне выражать свои чувства, но имевшей весьма смутные представления о придворном этикете. Екатерина, к ужасу доктора, согласилась ее принять. И вот, что произошло:
«Благодарность его почтенной супруги взяла верх над благовоспитанностью. И когда Ее Величество вошла в залу, то вместо того, чтобы, полу-преклонив колена, поцеловать руку, протянутую ей с необычайной грациозностью, она (Димсдейл) набросилась на нее словно тигр и чуть не задушила бедную императрицу в своих объятиях », - пишет Уолкер.
Портрет Екатерины II в дорожном костюме, работа Джеймса Уолкера, 1787 г.
Баронесса же в своем дневнике рисует совершенно иную картину и утверждает, что все было чинно, благородно и с соблюдением необходимых норм поведения. Что ж, правда, должно быть, где-то посередине. Но в любом случае к дурным последствиям этот инцидент, если он действительно имел место, не привел. Доктор Димсдейл и его жена прекрасно провели в России время и вернулись домой счастливыми и богатыми.
1 Римский вариант Асклепия - бога врачевания. 2 The gratitude of his honoured spouse so far got the better of her good breeding, that when Her Majesty entered the saloon, instead of half kneeling to kiss the hand held out with so much grace, she flew towards her like a tiger, and almost smothered the poor empress with hugging and kissing.
Шереметьевы и сейчас много делают для России. Например, Дуня Шереметьева занимается благотворительностью для Новороссии.
Статьи по теме
