Ифигения в тавриде. Миф об ифигении и тавриде Автором росписи приношение ифигении в жертву стал

Как известно, одной из самых популярных тем для художественных произведений во времена Древней Греции была война с Троей. Античные драматурги описывали разных персонажей этой легенды, причем не только мужчин, но и женщин. Особой популярностью у них пользовалась история о героической дочери аргос-ского царя Агамемнона - Ифигении. О ее судьбе сочиняли трагедии такие знаменитые греки, как Эсхил, Софокл, а также римские драматурги Энний и Невий. Однако одним из самых известных среди таких произведений считается трагедия Еврипида "Ифигения в Авлиде". Давайте узнаем, о чем она, а также рассмотрим, что известно историкам о настоящей Ифигении.

Древнегреческий драматург Еврипид

Прежде чем рассмотреть трагедию "Ифигения в Авлиде", стоит узнать о ее создателе - Еврипиде из Саламина.

Родился он в 480 г. до н. э. Хотя есть мнения, что это могло произойти в 481 г. или 486 г.

Отец Еврипида - Мнесарх, был человеком богатым, поэтому будущий драматург получил отличное образование, обучаясь у известного философа и математика Анаксагора.

В юности Еврипид увлекался спортом и рисованием. Однако самым активным его хобби (которое переросло в настоящую страсть) стала литература.

Поначалу юноша просто коллекционировал интересные книги. Но позже он осознал, что способен и сам писать не хуже.

Первая из его пьес "Пелиад" была поставлена, когда Еврипиду исполнилось 25. Ее теплое принятие публикой способствовало тому, что вплоть до своей смерти драматург продолжал писать. Ему приписывают около 90 пьес. Однако до наших времен сохранилось лишь 19 из них.

Еще при жизни популярность произведений Еврипида была просто фантастической, причем не только в Афинах, но и в Македонии и Сицилии.

Считается, что успех пьесам обеспечивал не только отличный поэтический слог, благодаря которому многие современники знали их наизусть. Еще одной причиной популярностьи драматурга являлась тщательная проработка женских образов, которую до Еврипида никто не делал.

Поэт в своих произведениях часто выводил героинь на первый план, позволяя им затмевать героев-мужчин. Эта изюминка выгодно отличала его книги от трагедий других авторов.

Трагедия Еврипида о судьбе дочери Агамемнона

"Ифигения в Авлиде" - это одно из немногих произведений, которое сохранилось полностью.

Предположительно драма была впервые поставлена в 407 г. до н. э.

Судя по тому, что она дошла до наших времен, пьеса была весьма популярной.

Также есть вероятность, что внимание к произведению привлекла смерть ее автора в следующем году. Ведь таким образом драма стала его последней работой.

Хронологически "Ифигению в Авлиде" можно считать приквелом к другой пьесе Еврипида - "Ифигения в Тавриде", написанной на 7 лет раньше, в 414 г до н.э. Эта трагедия также сохранилась. Существует версия, что именно ее популярность натолкнула драматурга посвятить Ифигении еще одну трагедию.

На российский язык "Ифигения в Авлиде" Еврипида была переведена сравнительно поздно - в 1898 г. - известным поэтом и переводчиком Кстати, ему принадлежит и перевод "Ифигении в Тавриде".

На украинский язык пьеса впервые полноценно была переведена почти на столетие позже - в 1993 г. Андреем Содоморой. При этом известно, что Леся Украинка интересовалась Ифигенией и даже написала небольшую драматическую сценку "Іфігенія в Тавріді".

Какие события предшествовали описанным в трагедии Еврипида

Прежде чем перейти к рассмотрению краткого содержания "Ифигении в Авлиде", стоит узнать о тем, что произошло до ее начала. Ведь Еврипид написал немало пьес, посвященных Троянской войне. Поэтому подразумевалось, что все и так знали предысторию "Ифигении в Авлиде".

После того как Елена Прекрасная (которая, кстати, приходится Ифигении двоюродной сестрой) бросила мужа и уехала с Парисом в Трою, оскорбленный супруг Менелай решил отомстить. Он инициировал войну греков с троянцами.

Помимо великих героев Греции, к этому походу присоединился и его брат - аргосский (отец Ифигении).

Краткое содержание "Ифигении в Авлиде" Еврипида

Эта пьеса начинается с того, что Агамемнон разговаривает со своим старым рабом. Из этого разговора становится понятно, что греческие корабли застряли в Авлиде и не могут отплыть к берегам Трои.

От жрецов народ узнает, что нужно принести человеческую жертву Артемиде и тогда подует попутный ветер. Великая богиня выбирает в такой роли старшую дочь Агамемнона - Ифигению.

Царь уже послал за дочкой и женой Клитемнестрой, приглашая их приехать под предлогом свадьбы царевны с Ахиллом. Однако позже отцовские чувства берут верх над воинскими и патриотическими. Царь пишет письмо жене, в котором рассказывает правду и просит не отправлять дочь в Авлиду.

Вот только этому посланию не суждено добраться до получателя. Раба с письмом перехватывает рогоносец Менелай. Узнав о "малодушии" брата, он закатывает скандал.

Пока братья спорят, в Авлиду прибывает Ифигения и Клитемнестра. Агамемнон все же понимает, что теперь вынужден будет принести дочь в жертву, ведь все войско знает о воле Артемиды. Но он не решается рассказать женщинам правду, уклончиво отвечая на вопросы супруги о предстоящей свадьбе: "Да, ее поведут к алтарю...".

Тем временем Ахилл (которому ничего не ведомо о собственной роли в обмане) приходит в шатер Агамемнона. Здесь он встречает Клитемнестру и Ифигению, узнав от них о свадьбе. Между ними возникает недопонимание, которое разрешает старик-раб, рассказавший правду.

Мать в отчаянии и осознает, что ее дочь попала в ловушку и погибнет "за распутницу Елену". Она уговаривает Ахилла помочь, и тот торжественно клянется защищать Ифигению.

Ахилл уходит собирать воинов, а вместо него возвращается Агамемнон. Поняв, что его родные уже все знают, он пытается мирно уговорить их подчиниться. Однако Клитемнестра и Ифигения просят отказаться от жертвоприношения.

Царь произносит об отчизне и уходит. Тем временем возвращается Ахилл с известием, что все войско уже знает о приезде царевны и требует ее смерти. Несмотря на это, он клянется защищать девушку, до последней капли крови.

Однако царевна меняет свое решение. Пафосная речь отца (произнесенная ранее) тронула ее. Девушка останавливает кровопролитие и добровольно соглашается умереть.

Ахилл и окружающие в восхищении от такой жертвенности Ифигении и под хвалебные песни царевна идет на смерть.

В финале вместо нее гибнет лань, посланная Артемидой. Богиня дает ветер, и греки собираются на войну.

Что случилось с Ифигенией дальше

Все они сходятся в том, что царевна не умерла, так как в момент жертвоприношения ее спасла сама Артемида. Богиня была восхищена благородством Ифигении, что забрала к себе девушку (при этом все герои полагали, что царевна умерла и находится на небесах).

Как складывалась дальнейшая судьба жертвенной красавицы? Существует несколько версий.

По одной из них Артемида превратила ее в богиню лунного света - Гекату.

По другой - даровала бессмертие и новое имя - Орсилоха, поселив на Белом острове.

Есть мнение, что богиня сделала Ифигению женой Ахилла.

Существует легенда, что от гибели царевну спасает не Артемида, а Ахилл. Он отправляет девушку в Скифию, где она служила жрицей богини.

Также есть версия, что Ифигения была взята в плен тавроскифами и отдана служить в храме Артемиды.

Другая трагедия Еврипида "Ифигения в Тавриде"

Большинство теорий о дальнейшей судьбе благородной царевны неизменно связаны с Таврией и служением Артемиде. Возможно, руководствуясь именно этими данными, Еврипид написал трагедию "Ифигения в Тавриде".

Хотя эта драма написана раньше, хронологически ее действие происходит через несколько лет после чудесного спасения царевны. Поскольку никто из смертных не знал о ее судьбе, то в семье Ифигении случилась еще не одна трагедия.

Безутешная Клитемнестра после гибели дочери так и не простила мужа. За годы его отсутствия она завела роман с его врагом - Эгисфом. А после возвращения из Трои Клитемнестра убивает супруга, мстя ему за смерть дочери и измену (кроме сокровищ, Агамемнон привез наложницу Кассандру).

Через несколько лет после убийства дельфийский оракул Аполлона приказывает младшему брату Ифигении - Оресту - отомстить за смерть отца. К тому времени мальчик вырос и возмужал. Он выполнил приказание, убив и мать, и ее любовника.

Вот только за это его преследовали богини мщения. Чтобы вымолить прощение, Орест узнает, что ему нужно приехать в Тавриду и привезти оттуда деревянную статую Артемиды, по преданию, упавшую с неба.

Трагедия "Ифигения в Тавриде" начинается с того, что Орест вместе с другом Пиладом прибывает в Тавриду. Выясняется, что иностранцев здесь приносят в жертву Артемиде.

Накануне приезда брата Ифигении снится сон. Царевна трактует его как известие о скорой гибели Ореста, которого она не видела много лет. Чтобы предотвратить смерть брата, она решает спасти одного из греков, приготовленных в качестве жертвы для Артемиды. Взамен спасенный должен отвезти письмо-предупреждение Оресту.

Однако выясняется, что один из чужеземцев и есть братом Ифигении. Он рассказывает, почему приехал в Тавриду, а сестра соглашается помочь им с Пиладом похитить статую.

Героям удается осуществить задуманное, и они вместе возвращаются домой.

Анализ трагедии

Проводя анализ "Ифигении в Авлиде" Еврипида, стоит обратить внимание на то, что автор трагедии пытался поднять в ней массу важных проблем. Хотя многие восприняли это произведение как восхваление жертвенного патриотизма, сам поэт пытался показать, какова его цена. Так за предстоящую победу героям приходится убить в себе все человеческое и умертвить невинную девушку. Хотя при этом упоминается, что греки к тому времени практически не практиковали человеческие жертвоприношения.

Еще автор рассматривает проблемы пребывания человека у власти. Возможно, близкое знакомство с македонским царем Архелаем и натолкнуло его на мысль написать об этом. Теме власти и ее цене посвящается первый диалог в трагедии. В нем Агамемнон завидует старому слуге. Он признается, что счастье быть владыкой и вершителем судеб весьма сомнительно: "Приманка сладкая, а откусить - претит...".

Среди других проблем, показанных в трагедии - безумие и жадность толпы. Стоит помнить, что народовластие первым появилось именно у греков, и Еврипид знал, о чем писал. Так, ради победы в войне народ готов пожертвовать невинной девушкой. Это выглядит весьма трагично, особенно если знать, что после победы над Троей эти же воины почему-то не требовали казнить Елену, которая и стала виновницей войны.

Кто знает, может быть Еврипид на склоне лет в определенной степени разочаровался в современной ему демократии и завуалировано показал это в своей последней трагедии?

Образ Ифигении в трагедии Еврипида

Зная, как сложилась дальнейшая судьба главной героини "Ифигении в Авлиде", стоит уделить больше внимания ей самой.

В своей пьесе Еврипид сумел показать эволюцию характера царевны и еще раз доказать, что героями не рождаются, а становятся.

Так вначале это жизнерадостная девушка, жаждущая любви и счастья. Она прибывает в Авлид, надеясь стать супругой одного из самых красивых и известных героев Греции.

Узнав о намерении сделать ее жертвой, царевна уже мечтает не о свадьбе, а просто о жизни. Она просит пощады у отца, мотивируя свою просьбу "...жить так радостно, а умирать так страшно...".

Непреклонность отца, который тоже переживает ее предстоящую гибель, становится примером для Ифигении. И даже когда находится защитник в лице Ахилла, девушка решает пожертвовать собою и соглашается умереть во имя богини Артемиды и победы греков над врагами.

Кстати, еще во времена Древней Греции Аристотель находил, что Еврипид недостаточно тщательно прописал метаморфозу характера своей героини. Он полагал, что героическое самопожертвование царевны не было недостаточно аргументировано. Поэтому хотя и восхищает, но выглядит несколько немотивированным.

При этом другие литературоведы, проводя анализ "Ифигении в Авлиде", полагают, что на подобное самопожертвование девушку толкнула любовь к Ахиллу.

Эта теория вполне жизнеспособна. Ведь фактически Ифигения согласилась на смерть лишь после того, как Ахилл поклялся защищать ее ценой своей жизни. А если учесть, что против него все войско греков, то он обречен. Поэтому согласие стать жертвой Артемиде могло быть дано именно для того, чтобы спасти любимого от верной, хотя и героической смерти.

Справедливости ради, стоит отметить, что если рассматривать образ Ифигении в этом ключе, тогда у ее поступка появляется четкий мотив, которого не нашел Аристотель.

Система образов в "Ифигении в Авлиде"

Отдавая должное Еврипиду, стоит отметить, что в своей трагедии он тщательно проработал всех персонажей.

К примеру, он ловко противопоставил характеры родителей главной героини. Так Агамемнон и Клитемнестра любят дочь. Однако на плечах царя также лежит ответственность за весь народ. Он понимает, что если пожалеет Ифигению - погубит тысячи жизней. Этот выбор дается ему непросто, и он постоянно колеблется.

Менелай и Клитемнестра выполняют роль его демона и ангела, стремящихся перетащить сомневающегося на свою сторону. Каждый из них движим личными интересами (Клитемнестра - любовью к дочке, Менелай - жаждой мщения).

В отличие от них Агамемнон в конечном итоге приносит свои интересы в угоду общественным и морально превозносится над родными. И, возможно, именно его личный пример (а не пламенная речь) и вдохновил Ифигению на ее героическую жертву.

Интересной особенностью системы образов в этой трагедии является то, что у каждого героя есть своя драма, даже если он и негативный. Так Менелай (затеявший войну с Троей в угоду своему честолюбию) использует интриги, чтобы заставить брата пожертвовать дочерью. Однако, достигнув цели, даже он чувствует нечто вроде сожаления.

Кстати, столь ярое желание Менелая погубить невинную племянницу можно трактовать как попытку отыграться за измену Елены на ее двоюродной сестре. И если рассматривать этот образ в таком ключе, то побег Елены от мужа-тирана выглядит вполне понятным.

Особое внимание стоит уделить Ахиллу. В отличие от остальных персонажей он не связан родственными узами с Ифигенией. Более того (судя по сюжету Еврипида), юноша относится к царевне с уважением и жалостью, но не испытывает к ней любви.

Ведь, по сути, пообещать защищать красавицу его заставляет Клитемнестра, воспользовавшись обидой героя на использование его благородного имени для бесчестного обмана. А в дальнейшем он уже не мог отказаться от данного слова. Так что, даже если царевна и любила его, по версии Еврипида, ее чувства не были взаимны.

Одноименная опера

Мысль о том, что главной героиней трагедии Еврипида "Ифигения в Авлиде" могла двигать тайная любовь к Ахилу, а не к Родине, видимо, приходила на ум многим.

Именно поэтому часто деятели искусств, описывая судьбу царевны, делали упор на любовной истории.

Одним из самых известных таких произведений является опера "Ифигения в Авлиде", написанная Кристофом Виллибальдом Глюком в 1774 г.

Он взял за основу сюжета не трагедию Еврипида, а ее переделку Расином, заменив трагический финал на счастливый.

Итак, по Глюку, Ахилл и Ифигения - жених и невеста. Пользуясь этим, Менелай и Агамемнон заманивают царевну в Авлиду. В дальнейшем отец раскаивается и посылает стражника Аркаса сообщить дочери об измене суженого и отвратить ее приезд.

Вот только воин настигает женщин лишь по прибытии их в Авлиду. Несмотря на его слова, Ахилл доказывает свою невиновность, и они с Ифигенией радостно планируют следовать в храм, ожидая венчания.

Однако Аркас рассказывает им об истинной причине вызова царевны. Пораженная Ифигения умоляет отца о милости. Ей удается смягчить его сердце, и он устраивает для красавицы побег.

К сожалению, ничего не удается. Ахилл скрывает любимую в своей палатке. Но против него вся армия греков, требующих принести девушку в жертву.

В дальнейшем сюжет разворачивается как и у Еврипида. Но в финале Ахилл в сопровождении своих воинов все же вырывает любимую из рук жреца-убийцы, а Артемида является народу. Она милует Ифигению, а грекам предрекает победу над Троей.

В финале влюбленные женятся.

Ифигения. Картина А. Фейербаха, 1862

В скором времени в Авлиду собрались все соратники Атридов и готовы были вторично плыть к Илиону. Но отъезд их замедлился надолго: Артемида подняла над морем неблагоприятный для греков ветер. Гневалась богиня на Агамемнона за то, что он убил однажды посвященную ей лань и, убив, горделиво воскликнул: "Сама Артемида не могла бы ловчее сразить быстроногого зверя!" Ахейцы, горевшие нетерпением сразиться с врагом, должны были ждать перемены ветра и проводить время в бездействии. Чтобы занять их и избавить от скуки, Паламед изобретал различные игры; но ни игры, ни боевые упражнения не могли успокоить воинов. К довершению несчастий в ахейском стане появились губительные, повальные болезни; роптавшие войска готовы были восстать против вождей своих. В это время вещий Калхас возвестил вождям ахейской рати: только тогда богиня преклонится на милость и отвратит от ахейцев гибель, когда принесена ей будет в жертву дочь Агамемнона, Ифигения.

Первоначально гадание Калхаса известно было только Агамемнону, Менелаю да Одиссею. Агамемнон никак не соглашался предать на смерть любимейшую из дочерей своих и скорее готов был отказаться вовсе от похода и от всякой славы; он призвал к себе глашатая Талфибия и велел ему обойти шатры ахейцев и распустить дружины. Менелай всеми силами старался убедить брата в необходимости пожертвовать дочерью для общего блага; долго убеждал и молил он его, и Агамемнон наконец уступил, послал к своей супруге гонца с письмом и велел ей немедленно прислать Ифигению в авлидский стан: Ахилл, писал Агамемнон, не хочет выступать в поход до тех пор, пока не получит руки Ифигении. Вскоре, однако, в сердце царя снова пробудилась отеческая любовь во всей ее силе; тайно от всех он написал ночью письмо Клитемнестре и приказывал ей не присылать дочери в Авлиду: Ахилл будто бы согласился отсрочить заключение брака. В ту же ночь передал он это письмо одному старому рабу своему и велел ему спешить в Аргос. Менелай, боявшийся, чтобы брат его не отказался от своего решения принести дочь в жертву прогневанной Артемиде, всю ночь бродил вокруг его шатра и поймал раба с письмом в ту самую минуту, как он хотел выйти из стана. Прочитав письмо, Менелай поспешно вошел в шатер царя Агамемнона и стал корить его и осыпать горькими упреками. "Помнишь ли, брат, – восклицал он в негодовании, – как ты, желая приобрести верховную власть над ратью, упрашивал всех ахейцев идти на брань против Трои? Ты в то время открывал двери свои для всех и со всеми был ласков, всем старался угодить, даже самым ничтожным в войске. Но как быстро изменился ты, лишь только добился желаемого: тебя не узнавали и лучшие из твоих друзей, к тебе никому не стало доступа! Не так поступают достойные мужи: чем более возносит их судьба, тем более пекутся они о друзьях. Когда дул на море противный нам ветер и дружины роптали, готовы были покинуть стан и разойтись в разные стороны, ты был поражен тогда и с отчаянием спрашивал у всех, что тебе делать; боялся ты в то время, как бы не утратить власти над ратью, не лишиться славы. И когда Калхас, просветленный откровением богов, велел тебе принести в жертву Артемиде дочь, ты изъявил готовность покориться воле прогневанной богини и послал гонца за Ифигенией. Теперь же тайно от всех шлешь ты жене новое письмо – не велишь присылать дочери, не хочешь пожертвовать ею для общего нашего блага! Ты поступаешь так же, как и многие: стремишься ты к власти и славе, а лишь только дойдет до жертвы, отступаешь позорно, отказываешься и от того, что уже дано тебе. Только знай: гибельна такая слабость; желающему стать первым в народе надлежит быть доблестным и твердым".

Упреки брата скорбью и гневом исполнили сердце царя Агамемнона, но обуздал он свой гнев и сделал попытку на язвительную речь Менелая отвечать спокойно, без гнева и страсти. "Скажи мне, – отвечал он, за что ты злобишься на меня, чего от меня хочешь? Желаешь, чтобы я возвратил тебе Елену? Но ведь я не могу исполнить твоего желания, сам ты видишь. Ты бы прежде тщательней берег жену: твоя вина, что не уберег; а мне, не виноватому ни в чем, из-за чего же искупать твою вину тяжкой, ужасной жертвой? Честолюбие мое возмущает тебя? Да почему ж и не искать мне чести? Ты коришь меня за то, что я был готов совершить гибельное дело, да передумал, изменил намерение; безумствуешь ты, укоряя меня: не могу я отдать на заклание дочери для того, чтобы возвратить тебе жену! Никогда не подниму я руки на дочь; денно и нощно терзался бы я и проливал горькие слезы, если бы совершил это кровавое дело".

Братья продолжали еще спорить и упрекать друг друга, как вошел глашатай и объявил Агамемнону, что Ифигения прибыла уже в стан. Сама Клитемнестра привезла ее в Авлиду, привезла также и Ореста. Утомленные длинным и трудным путем, они остановились вне лагеря, у источника, выпрягли усталых коней и пустили их по лугу. Ахейцы толпами спешили взглянуть на прекрасную дочь своего вождя и, не зная ничего о намерениях Агамемнона, спрашивали друг у друга: зачем велел царь привезти дочь в ратный стан. Одни полагали, что Агамемнон обещал руку дочери кому-нибудь из вождей и хотел совершить брак до отправления в поход; другие думали, что царь соскучился по семье своей – потому и вытребовал в Авлиду и супругу, и детей; некоторые же говорили: "Неспроста прибыла царевна в наш стан: она обречена на жертву Артемиде, властительнице Авлиды". Самого Агамемнона весть о прибытии супруги и детей привела в отчаяние. Как взглянуть ему теперь на Клитемнестру? Она ехала к нему в уверенности, что ведет дочь к брачному алтарю, и должна теперь узнать, что то был обман: дочь их пойдет не к брачному алтарю, а к жертвеннику гневной богини! А сама Ифигения – как зарыдает она, когда узнает о судьбе своей, как будет молить отца, чтобы не отдавал он ее на смерть, не обрекал на заклание! Даже Орест – не в силах еще будет младенец понять, какое дело совершается в семье, но и он поднимет крик и станет плакать вслед за другими.

Тяжело было Агамемнону; мучился он и скорбел и не находил себе спасения. Страдальческий вид его тронул сердце Менелая: жаль его стало Менелаю, жаль стало и несчастной девы; подошел он к брату, раскаялся перед ним, что оскорбил его упреками и злою, язвительной речью, и отказался от всех требований своих. "Отри слезы, брат, прости меня: я беру назад все, что говорил тебе перед этим. Омрачился мой разум; безумен я был, как малоумный, пылкий сердцем отрок; вижу теперь, каково поднимать руку на детей своих! Распусти дружины, разойдемся по домам; не допущу я, чтобы для меня ты принес такую неслыханную ужасную жертву!" Благородное слово брата порадовало Агамемнона, но не рассеяло его печали. "Доброе, великодушное слово сказал ты, Менелай, – отвечал Агамемнон, – но не спасти мне теперь дочери. Рати ахейцев, собравшиеся здесь, в Авлиде, заставят меня принести ее в жертву. Калхас возвестит волю богини перед всем народом; а если бы старец и согласился молчать – его гадание знает Одиссей. Честолюбив и хитер Одиссей и любим народом; он, коли захочет, возмутит все войско: умертвят нас с тобою, а потом и Ифигению. Если бежать мне от них в свое царство – они, всей ратью, пойдут вслед за мною, разорят города мои и опустошат мою страну. Вот каким беспомощным горем посетили меня боги! Об одном прошу тебя, брат: позаботься, чтобы Клитемнестра ничего не знала о судьбе дочери до самой той поры, когда падет она под жертвенным ножом. Хоть этим облегчи мою скорбь".

Между тем Клитемнестра и Ифигения въехали в стан Авлиды и приближалась к шатру супруга. Менелай оставил брата, а Агамемнон один пошел навстречу супруге и детям и старался скрыть свою печаль и отчаяние. Лишь только успел он сказать несколько слов с Клитемнестрой, подбежала к нему Ифигения и, радостная, нежно обняла отца. "Как рада и, что вижу тебя опять, после долгой разлуки! Только что же ты мрачен так, чем озабочен ты?" – "Много забот у вождя, дитя мое!"

– "О, полно сокрушаться заботами, отец; проясни чело, взгляни на нас: мы опять с тобою; будь же весел, оставь свою суровость". – "Я рад, дитя, что вижу тебя такой веселой". – "Рад, а у самого текут слезы из очей!" – "Больно мне думать, что вскоре опять мы расстанемся, и расстанемся надолго". – "Ах, если б можно было и нам отправиться в путь с тобою". – "Скоро отправишься ты в путь – в далекий путь, и вспомнишь ты во время того пути об отце своем!" – "Что же одна я отправлюсь в путь или вместе с матерью?" – "Одна: и отец, и мать далеко будут от тебя". – "Что бы ни было, отец мой, ты скорей только возвращайся к нам из похода!" – "Прежде чем выступить в поход, мне нужно принести еще здесь жертву, и при этом жертвоприношении ты не будешь праздной зрительницей". Не мог Агамемнон продолжать далее; разговора с дочерью, не предчувствовавшей нисколько близкой гибели своей; снова слезами наполнились его очи и, обласкав дочь, он велел ей идти в приготовленный для нее шатер. По отходе Ифигении Клитемнестра стала расспрашивать мужа о роде и достатках жениха их дочери и о том, что было приготовлено для брачного празднества и какие приготовления нужно было еще сделать. Тяжело было Агамемнону скрывать от супруги убийственную истину; мрачно и коротко отвечал он на ее расспросы и посоветовал ей наконец возвратиться из Авлиды назад, в Микены, и остаться там до дня бракосочетания: неприлично, говорил он, жить женщине в ратном стане, между мужчинами, да и дочери, оставшиеся дома, нуждаются в присмотре и заботах матери. Клитемнестра не послушалась мужа и не согласилась предоставить ему заботы об устройстве брачного торжества. Безутешный, вышел тогда Агамемнон из своего шатра и пошел к Калхасу: надеялся он, что провидец найдет, может быть, средство спасти дочь его от смерти.

Немного спустя к шатру Агамемнона поспешно подошел Ахилл и стал расспрашивать у рабов, где найти ему царя. Не мог Ахилл совладать со своими мирмидонянами: требовали они, чтобы Агамемнон или плыл немедленно из Авлиды к берегам Трои, или распустил дружины; да и самому Пелиду, болевшему сердцем по славе, невыносимо стало праздное бездействие. Клитемнестра услыхала голос Ахилла и, узнав от рабов, кто это, вышла к нему из шатра и дружески приветствовала его, называя нареченным зятем. "О какой помолвке говоришь ты? – спросил ее изумленный Ахилл. – Я никогда не искал руки вашей дочери Ифигении, и Агамемнон ни слова не говорил мне про свадьбу". Застыдилась тогда Клитемнестра и, смущенная, стояла перед Ахиллом, потупив очи в землю: непристойными показались ей теперь ее речи к юноше, и не помышлявшему вступать в брак с их дочерью. Ахилл старался успокоить растерявшуюся царицу. "Не смущайся, – сказал он ей, – и не сердись на того, кто подшутил над тобой; мне же прости, что я, изумленный твоими речами, опечалил и смутил тебя". Тут вышел к ним из шатра старый раб, которого Агамемнон посылал с тайным письмом в Микены; раб тот служил еще отцу Клитемнестры и последовал за нею в дом ее супруга. Трепеща от страха, он открыл своей госпоже, что Агамемнон намерен принести дочь в жертву Артемиде. Ужаснулась Клитемнестра, пала к ногам Ахилла и, рыдая, обняла его колена, "Не стыжусь я, – говорила она, – припасть к ногам твоим: я – смертная, ты же сын бессмертной богини. Помоги нам, спаси мою дочь Ифигению. Брачный венец возложила я на ее голову, когда везла ее сюда, в Авлиду, а теперь должна одеть в могильные ризы. Вечный позор будет тебе, если ты не защитишь и не спасешь нас! Заклинаю тебя всем, что тебе дорого, божественной матерью твоей заклинаю тебя – защити нас; видишь, я не у алтарей ищу себе защиты, а припадаю к твоим коленам. Нет у нас здесь защитника, нет человека, который стал бы за нас; если и ты отвергнешь мои мольбы, дочь моя погибнет".

Тронут был Ахилл мольбами и рыданиями царицы и вознегодовал на Агамемнона за то, что дерзнул он злоупотребить его именем, дабы обмануть свою супругу и похитить у нее дочь. Поднял Пелид громко стенавшую Клитемнестру и сказал ей: "Я буду твоим защитником, царица! Клянусь Нереем, божественным родителем матери моей Фетиды: не коснется твоей дочери Ифигении никто из собравшихся в Авлиде ахейцев, даже сам Агамемнон. Я был бы презреннейшим из трусов, если бы позволил именем моим привлекать людей к смерти! Если допущу Агамемнону исполнить, что он задумал, – я навеки запятнаю свое имя!" Так говорил царице Пелид и дал ей совет – попытаться сперва упросить мужа, смягчить его сердце мольбою, ибо доброе, от сердца исходящее слово имеет иногда более власти, чем сила. Дав еще раз обещание быть бдительным защитником Ифигении, Ахилл удалился.

Возвратясь в свой шатер в твердом намерении принести дочь в жертву Артемиде, Агамемнон с притворно спокойным видом сказал супруге: "Приведи ко мне Ифигению; я все уже изготовил для бракосочетания ее: готова и священная вода, и жертвенная мука, и телицы, кровью которых окропляют при заключении браков алтари Артемиды". – "Сладкие речи льются из твоих уст, – воскликнула полная гнева и ужаса Клитемнестра. – Дело же, которое ты замыслил, – страшное, злодейское дело! Поди сюда к нам, дочь моя, и знай, что хочет сделать над тобой отец; возьми с собой и Ореста". И когда Ифигения вошла в шатер отца, Клитемнестра продолжала: "Посмотри, вот стоит она перед тобой – покорная, готовая во всем повиноваться твоей воле. Скажи ты мне: неужели же и вправду ты хочешь отдать дочь на заклание?" – "Горе мне, злополучному, – воскликнул Агамемнон в отчаянии. – Погиб я, открыта моя тайна!" – "Все знаю я, – продолжала Клитемнестра. – Самое молчание твое и твои вздохи обличают тебя. Ради чего обрекаешь ты на смерть нашу дочь? Чтобы возвратить Менелаю Елену? Правду сказать, великая цель, достойная кровавой, страшной жертвы! Из-за злой жены жертвовать детьми, отдавать за непотребное то, что для нас всего дороже! Когда ты уйдешь на чужбину, а я возвращусь домой, – как взгляну я на опустелые покои Ифигении и что скажу другим дочерям, когда они станут спрашивать меня о сестре? И ты – как осмелишься ты поднять к богам руки, обагренные кровью дочери: чего молить у богов детоубийце! Скажи еще мне: почему именно наша дочь Ифигения должна пасть жертвой у алтаря богини? Отчего не созовешь ты собравшихся в Авлиде вождей и не скажешь им: "Вы хотите, аргивяне, плыть во фригийскую землю? Бросим же жребий о жертве: пусть жребий решит, чья дочь должна пасть у алтаря Артемиды". Почему Менелай не хочет пожертвовать своей дочерью Гермионой? Ведь вы идете на войну из-за его обиды? Что же молчишь ты? Отвечай – уличи меня, если слово мое лживо; если же я говорю правду – одумайся, не поднимай руки на Ифигению, не отдавай ее на заклание!"

Тут пала к ногам Агамемнона и сама Ифигения и, рыдая, стала молить его о пощаде. "О, отец мой! говорила дева. – Если бы даны были мне уста Орфея, двигавшие горами! Но бессильно слово мое, сила моя в слезах и стенаниях. Молю и заклинаю тебя: не губи меня; сладок мне свет солнца, не отсылай меня в обитель тьмы! Что мне до Париса с Еленой? Виновата разве я, что Парис похитил жену у царя Спарты! О, брат мой, заступись за сестру; плачь вместе со мною, моли отца младенческими слезами своими, чтобы не обрекал он меня на смерть! Сжалься надо мною, отец, пощади меня!" Так говорила Ифигения.

Неумолим был Агамемнон и не изменил своего решения. "Знаю я, что делаю! – воскликнул он. – Не меньше тебя, жена, люблю я Ифигению; тяжело мне отдавать ее в жертву Артемиде, но не могу не исполнить воли богини. Видите, какой сильной ратью окружены мы, сколько могучих, меднодоспешных вождей собралось здесь, в Авлиде: никому из них не бывать под Троей, если я не принесу в жертву дочери, – Калхас возвестил это; а дружины ахейцев в Авлиде волнуются и ропщут, что так долго не плывем мы к Илиону: горят они не терпением отомстить дерзкому похитителю Менелаевой жены. Если я буду сопротивляться воле богини, возвещенной Калхасом, ахейцы умертвят всех нас. Не ради Менелая приношу я дочь в жертву, а для блага всей Эллады; меня силою заставят сделать это ахейцы!"

Так говорил Агамемнон и, сказав, вышел из шатра. И едва успел он удалиться – в стане Авлиды поднялся шум, послышались крики и звон оружия; Ахилл поспешно прибежал к шатру Агамемнона и стал облекаться в доспехи, словно готовясь идти в бой. Вся рать ахейская была в волнении. Одиссей открыл народу то, что слышал от Калхаса, и воины взволновались и готовы были силой заставить Агамемнона принести дочь в жертву. Ахилл выступил один против всех и торжественно объявил, что не дозволит поднимать ножа на Ифигению, обещанную ему в супруги; на доблестного юношу бросились все, даже и сами мирмидонцы, и на месте побили бы его камнями, если бы он не успел спастись бегством. Несчетной толпой, с грозными криками пошли тогда ахейцы, предводимые Одиссеем, к шатру Агамемнона и намерены были тотчас же схватить Ифигению и вести ее к алтарю Артемиды. Ахилл же, облеченный в боевые доспехи, с мечом в руке, поджидал толпу у царского шатра; он решился силой отражать силу и не выдавать Ифигению. Кровавая, страшная сеча должна была разгореться в Авлиде перед шатром царя Агамемнона.

Ифигения внезапно вырвалась из объятий рыдающей матери и с геройской твердостью воскликнула: "Не плачь, мать моя, и не ропщи на отца: не можем мы идти против воли рока. Великодушен и мужествен наш защитник, но не отстоять ему нас с тобою. Слушайте, что положили мне на сердце боги. Не страшусь я более смерти и охотно иду к жертвеннику умирать за дело Эллады. На меня устремлены теперь взоры всех аргивян, я открываю им путь к враждебной Трое, я паду здесь, в Авлиде, жертвой за честь ахейских жен: никогда более не посмеет варвар похитить аргивянку. Счастливая смерть неувядаемой славой увенчает меня – славой освободительницы родной земли! Доблестному же сыну Пелея не следует жертвовать жизнью для спасения девы и вступать из-за нее в бой со всем войском аргосским. Нет, если Артемида избрала меня в жертву, я не стану сопротивляться воле богини и охотно пойду к ее алтарю. Рада я пасть под ножом жреца, вы же плывите от Авлиды к берегу Трои, разрушайте ее твердыни: развалины Трои будут моим памятником".

"Великодушно слово твое, благородная дочь Агамемнона Ифигения! – воскликнул восторженно Ахилл. – О, как бы счастлив был я, если бы богам угодно было даровать мне твою руку! Но подумай: страшна смерть душе человека; коли пожелаешь, я готов спасти тебя и супругой увезти отсюда в дом свой". – "Много вражды между мужами, много убийств причинила дочь Тиндарея; из-за меня же не прольется крови: ты не поднимешь руки ни на кого из ахейцев, не падешь и сам под их мечами".

– "Если такова твоя воля, достойная дочь Эллады, сказал Ахилл, – я не дерзаю прекословить тебе и отхожу от тебя; но если ты, придя на место заклания, содрогнешься сердцем и изменишь мысли, то я поспешу тогда к тебе на помощь и спасу тебя из-под ножа жреца".

После этих слов Пелид удалился. Ифигения стала утешать рыдавшую мать и уговаривала не скорбеть о ней, не оплакивать ее, умирающую столь славною смертью; потом призвала она слуг отца и велела вести себя к месту, где находился в Авлиде жертвенник Артемиды. Клитемнестра, по настоянию дочери, осталась в шатре. Громко зарыдала несчастная царица, когда осталась одна, и, рыдая, пала на землю, терзаемая скорбью и отчаянием.

Жертвоприношение Ифигении в Авлиде. Фреска из Помпей

Перед станом ахейцев в Авлиде, на цветущем лугу, в священной дубраве, стоял жертвенник Артемиды; сюда собрались греки и густой толпою стали вокруг жертвенника богини. Ифигения, сопровождаемая слугами, прошла сквозь изумленную толпу и стала около отца. Тяжкий вздох вырвался из груди Агамемнона; он отвернулся от дочери и одеждой закрыл лицо, орошенное слезами. Ифигения же, обратясь к отцу, сказала: "Взгляни на меня, что отвращаешь ты от меня очи? Я не по принуждению – добровольно пришла сюда умереть за народ ахейский. Будьте счастливы все, и да даруют вам боги победу и скорое возвращение в родную землю! Пусть никто из аргивян не прикасается ко мне: я сама подойду к жертвеннику и бестрепетно предстану перед жрецом".

Изумилось все войско греков, видя геройское мужество и великодушие царевны. Глашатай Талфибий повелел толпе хранить молчание. Вещий жрец Калхас, стоявший у жертвенника, обнажил острый жертвенный нож и положил его в золотую корзину, потом надел венец на голову Ифигении. Подошел тогда к алтарю и Ахилл; взял он корзину с жертвенной мукой и сосуд со священной водой и, обходя вокруг алтаря, окропил его той водой и так взывал к Артемиде: "Прими, о богиня, жертву, приносимую тебе ахейским народом и царем Агамемноном; преклонись на милость, пошли нам благополучное плавание и победу над народом Приама!" Атриды, вся рать ахейская и все вожди ее стояли молча, потупив очи в землю. Взял Калхас нож и занес его над девой: все смолкло вокруг; безмолвно стояли ахейцы и, затаив дыхание, ждали роковой минуты. Вдруг, перед очами собравшихся в Авлиде греков, совершается великое чудо! Калхас нанес удар, но в ту минуту, как нож коснулся шеи Ифигении, – дева исчезла, а на месте, где стояла она, явилась раненая, объятая предсмертным трепетом лань. Вскрикнул от изумления Калхас, вскрикнуло и все войско ахейцев. "Видите ли, ахейцы? – радостно воскликнул вещий старец. – Вот какую жертву избрала себе богиня: неугодно было ей, чтобы алтарь ее обагрился кровью благородной Ифигении. Радуйтесь: богиня примирилась с нами; пошлет она нам теперь счастливое плавание и победу над силой Илиона! Мужайтесь; сегодня же оставим Авлиду и отправимся в путь по Эгейскому морю".

Когда жертвенное животное было сожжено на алтаре, и Калхас еще раз призвал богиню на помощь, войско радостно и поспешно побежало к кораблям: начинал уже дуть попутный ветер. Агамемнон отправился в шатер, чтобы сообщить супруге о том, чем кончилось жертвоприношение; оба они были уверены, что Ифигения была приобщена к сонму бессмертных.

По материалам книги Г. Штолля «Мифы классической древности»

Миф об Ифигении, сложившийся в Древней Греции на протяжении VII-VI веков до н. э., еще в древние времена был широко распространен за ее пределами. Геродот сообщает о существовании у скифов культа богини Девы - местная параллель греческой Артемиды, - которой тавры приносили в жертву потерпевших кораблекрушение и всех эллинов, кого захватят в открытом море".
Миф положен в основу произведений многих древнегреческих авторов. Наиболее известное из них - трагедия Еврипида "Ифигения в Тавриде".
Легендарный храм Девы (Дианы) в Тавриде стоял где-то на Южном берегу - на Аю-Даге, или на мысе Фиолент, что у Балаклавы, или на скале Ифигения - в Крыму много романтических, овеянных мифами, мест.

А к западу от скалы Святого Явления находятся две остроконечные скалы - Орест и Пилад. Они названы так в память об этом известном древнегреческом мифе.

Предлагаемая легенда излагается по трагедии Еврипида.

Когда предводитель греческих войск в Троянской войне Агамемнон во главе флота отплыл к Трое, чтобы освободить прекрасную Елену, жену своего младшего брата спартанского царя Менелая, похищенную троянским царевичем Парисом, его флот не мог выйти в море из гавани Авлиды, так как не стало попутного ветра. Это Артемида, богиня охоты, покровительница зверей, разгневанная тем, что Агамемнон убил ее священную лань, задержала флот в гавани, наслав безветрие. Напрасно ждали греки попутного ветра. Среди воинов начались болезни, росло недовольство.
Наконец жрец, прорицатель Калхант, узнававший волю богов, объявил:
- Богиня Артемида смилостивится лишь тогда, когда Агамемнон принесет ей в жертву свою дочь Ифигению.
Уступая настойчивым требованиям войска, убитый горем Агамемнон вызвал Ифигению.
Прекрасная юная Ифигения величественно прошла между несметных рядов воинов и остановилась у жертвенника. Вокруг все смолкло.
Жрец Калхант положил в золотую корзину жертвенный нож. На голову Ифигении надел венок. Из рядов воинов вышел Ахилл, храбрейший из храбрых. Взяв сосуд со священной водой и жертвенную муку с солью, он окропил водой Ифигению и жертвенник, посыпал мукой голову Ифигении и громко воззвал к Артемиде:
- Всемогущая богиня Артемида! Пошли нашему войску благополучное плавание к берегам Трои и победу над врагами!
Жрец взмахнул над Артемидой жертвенным ножом... И тут свершилось чудо: вместо девушки у алтаря в предсмертных судорогах билась лань.
- Вот жертва, которую требовала великая дочь Зевса Артемида! - воскликнул жрец. - Радуйтесь, греки, богиня сулит нам счастливое плавание и победу над Троей!
Тут же подул свежий попутный ветер, и греки стали поспешно готовиться к отплытию.
Это Артемида незримо заменила Ифигению ланью и перенесла ее на берег Эвксинского моря, в далекую Тавриду. Там она сделала Ифигению жрицей в своем храме. Ифигения должна была приносить в жертву богине попавших в эти края эллинов и других чужеземцев.

Спустя много лет Орест, единственный брат Ифигении, за эти годы превратившийся в смелого, мужественного воина, по велению Аполлона отправился вместе со своим другом Пиладом в неведомую Тавриду, чтобы привезти оттуда священную статую Артемиды.
После долгого плавания Орест и Пилад благополучно прибыли в Тавриду. Спрятав корабль среди прибрежных скал, отважные юноши вступили на чужую землю. Страшная опасность подстерегала их здесь.
У местных жителей, тавров, существовал обычай приносить в жертву богине Артемиде чужеземцев, попавших в их края. Жестокое священнодействие совершала жрица, не знавшая брачного факела. Чужеземца приводили к алтарю, и тот падал под ударом девичьего меча. Голову жертвы в угоду богине укрепляли на высоком столбе у храма.
Орест, конечно, и не подозревал, что этот печальный обряд вот уже многие годы совершает его сестра Ифигения.
Отважные путешественники незаметно подкрались к храму Артемиды. Это было огромное здание с многочисленными колоннами. К нему вела широкая, в сорок ступеней, мраморная лестница. Рядом находились воины. Поняв, что днем статую Артемиды, хранящуюся в храме, выкрасть не удастся, Орест и Пилад спрятались неподалеку от храма и стали дожидаться ночи.
Однако еще до наступления темноты их заметила стража. После короткой яростной схватки юношей связали и отвели к таврскому царю Фоапту.
Царь спросил пленников, откуда они и зачем прибыли в его страну, а затем объявил, что по местному обычаю они будут удостоены особой чести: их принесут в жертву богине Артемиде.
Утром Ореста и Пилада привели в храм, где у алтаря из белоснежного мрамора их уже ожидала жрица. Покропив юношей очистительной водою, Ифигения сказала:
- Простите, юноши, я не по своей воле совершаю этот жестокий обряд - таков обычай у этого народа. Скажите, кто вы, откуда?
Услышав в ответ, что они - греки и оба из ее родного города, Ифигения решила:
- Пусть один из вас падет жертвой нашей богине, а другой отправится на родину с вестью от меня.
Орест и Пилад всегда жили дружно, в согласии и никогда не ссорились, но здесь они заспорили не на шутку.
Пилад настаивал на том, что погибнуть должен он, а Орест - отправиться в путь. Орест же убеждал друга, что виноват он, Орест, один, а потому и должен умереть на чужбине.
Пока юноши спорили, Ифигения изображала знаки на письме к брату.
Она подошла к Оресту и вдруг увидела знакомое лицо.
- Юноша, как зовут тебя?
- Орест.
- Брат мой! - воскликнула Ифигения.
Узнал сестру и Орест. Несказанно обрадовались все трое и стали думать о том, как спастись им и увезти священную статую богини.
Ифигения решила прибегнуть к обману. Она объявила царю тавров, что статуя Артемиды осквернена, и ее нужно омыть в море, как и жертв, - двух чужеземцев. Царь, привыкший во всем верить жрице, согласился.

Торжественная процессия во главе с Ифигенией проследовала на берег моря, к месту, где был укрыт корабль. Прислужницы несли статую Артемиды, а воины царя вели связанных Ореста и Пилада.
На берегу Ифигения велела воинам и прислужницам удалиться, так как никто не должен видеть тайн обрядов омовения. Когда они удалились, сестра развязала брата и его друга, и они вместе поспешили на корабль.
Таврским воинам, ожидавшим жрицу с пленниками, показалось подозрительным, что слишком долго длится обряд омовения. Они поспешили к берегу и тут к своему ужасу увидели, что на нем никого нет, а в море удаляется греческий корабль.

________________________________________________________________________________________________________________

И сегодня об этом мифе нам напиминают две скалы, выступающие из моря у подножья мыса Фиолент - Орест и Пилад

[лат. Ephigenia, Iphigenia от греч. ᾿Ιφιγένεια] (I в.), св. (пам. зап. 21 сент.), дочь эфиоп. царя. Упомянута в лат. апокрифическом «Мученичестве ап. Матфея», входящем в состав сб. «История апостолов» Псевдо-Авдия (Ps.-Abdias . Historiae Apostolicae. VII - BHL, N 5690; CANT, N 270); один из вариантов «Мученичества...», изданный по рукописи Vat. lat. 1188, XV в.,- BHL, N 5691, см. в: ActaSS. Sept. T. 6. P. 220-225.

Анонимный сборник Житий и Мученичеств 12 апостолов, в научной традиции - «Подвиги апостолов» (Virtutes apostolorum - CANT. N 256), содержит апокрифические Жития и Мученичества 12 апостолов и разделен на 10 книг. Он входит в состав мн. средневек. лат. легендариев. С XVI в. в связи с неправильной интерпретацией послесловия его стали приписывать Авдию, еп. Вавилонскому. В послесловии говорится, что «История апостолов» первоначально была написана Авдием, учеником апостолов, на евр. языке, затем переведена на греческий учеником Авдия Евтропием и впосл. переведена с греческого на латинский неким Африканом (возможно, имеется в виду писатель III в. Юлий Африкан).

Критического издания «Истории апостолов» не существует; первый издатель Б. Лазиус (XVI в.) использовал неск. поздних рукописей и добавил в издание текст, в рукописях не содержащийся (Lazius W. Abdiae Babyloniae episcopi et apostolorum discipuli de historia certaminis apostolici libri decem. Basiliae, 1552). Наиболее доступное в наст. время издание И. А. Фабрициуса воспроизводит текст Лазиуса, но нумерация глав не соответствует первоначальной (Fabricius. 1719; Idem. 1852). Более надежным является издание Дж. Таламо Атенольфи, основанное на рукописи X в. (Vat. lat. 5771. Fol. 35v - 42r - Talamo Atenolfi. 1958. P. 58-80). В наст. время группой франц. ученых готовится критическое издание. В рамках этого проекта была произведена колляция 4 древнейших рукописей (IX-XII вв.) и осуществлен франц. перевод части текста, в т. ч. «Мученичества ап. Матфея» (Alibert e. a. 2005. P. 815-835). Этот текст во многом отличается от изданного Лазиусом и Фабрициусом и имеет иную смысловую нумерацию.

«Мученичество ап. Матфея» составляет 7-ю кн. «Истории апостолов»; в рукописях за ним непосредственно следует «Мученичество апостолов Симона и Иуды», к-рое изначально если не составляло единое целое с «Мученичеством ап. Матфея», то было тесно связано с последним. В обоих апокрифах действующими лицами являются 2 мага - Зароэс (Zaroes) и Арфексар или Арфаксат (Arfexar, Arfaxat), изгнанные из Эфиопии ап. Матфеем и противодействовавшие апостолам Симону Кананиту и Иуде Иаковлеву в Персии. «Мученичество...» повествует о 23-летней проповеди ап. Матфея в Эфиопии и об обращении им в христианство эфиоп. царя Эгиппа или Эглиппа (Egyppus, Eglyppus), его жены царицы Евфениссы (Eufenissa, Euphoenissa), сына Евфранана или Евфранора (Eufranan, Euphranor) и дочери И. После крещения И. посвятила себя Богу и была поставлена ап. Матфеем во главе общины, состоящей более чем из 200 дев (Hist. Apost. VII 8 // Fabricius . 1852; Acta Matthaei. I 15 // ActaSS. Sept. Т. 6. P. 222; Passion de Matthieu. 19 // Alibert D. e. a. 2005. P. 825).

После смерти Эгиппа власть в Эфиопии захватил его племянник Гиртак (Hyrtacus). Он захотел взять И. в жены и надеялся при помощи ап. Матфея убедить ее выйти за него замуж. Гиртак пообещал апостолу половину царства, если тот сможет склонить И. к браку. Ап. Матфей предложил Гиртаку явиться в церковь в ближайшую субботу, когда он обычно проповедовал. В это же время в церкви должна была присутствовать И. вместе с посвященными Богу девами (Hist. Apost. VII 9 // Fabricius . 1852; Acta Matthaei. I 16 // ActaSS. Sept. T. 6. P. 223; Passion de Matthieu. 21 // Alibert D. e. a. 2005. P. 826). В назначенный день ап. Матфей в присутствии царя и И. произнес длинную речь о святости христ. брака. Его проповедь была восторженно встречена царем и народом. Однако неожиданно для всех апостол сказал, что брак не должен нарушать божественных законов. Eсли кто-либо захочет взять в жены супругу царя, тот должен быть казнен, а поскольку Гиртак возжелал ту, которая стала супругой Царя Небесного, то намерение жениться на ней также преступно. Гиртак пришел в ярость, а И. простерлась у ног апостола и просила его посвятить ее и ее сестер во Христе Богу и защитить от гнева царя. Ап. Матфей покрыл голову И. и головы сопровождавших ее дев покрывалом и произнес молитву посвящения, в к-рой он испрашивал у Бога дать им силы и благодать для сохранения девства. Затем ап. Матфей отслужил литургию и продолжал молиться у престола. В это время воин, посланный Гиртаком, вонзил меч в спину апостола и убил его.

И. передала священникам все принадлежащие ей золото, серебро и драгоценности, чтобы на эти средства была построена ц. во имя ап. Матфея. Гиртак не оставлял своего намерения жениться на И. Он послал к ней жен всех знатных людей, чтобы те уговорили ее вступить в брак. Не добившись результата, он обратился к услугам магов и гадателей, однако их волхвования оказались бесполезными. Не достигнув своей цели, Гиртак приказал поджечь здание общины И. Во время пожара ей явились ангел и ап. Матфей, ободрявшие ее. Внезапно налетевший ветер перенес пламя на дворец Гиртака. Дворец сгорел со всем имуществом. Царю удалось спастись вместе с единственным сыном (Hist. Apost. VII 15 // Fabricius . 1852; Acta Matthaei. I 22 // ActaSS. Sept. Т. 6. P. 224; Passion de Matthieu. 33 // Alibert D. e. a. 2005. P. 834). Вскоре Гиртака поразила т. н. слоновая болезнь, не в силах излечиться от нее, он покончил с собой. После Гиртака царство перешло к двоюродному брату И. Беору (Behor, в Vat. lat. 1188 - Ugor), которого ранее по просьбе И. ап. Матфей благословил на царство. Его мирное правление длилось 63 года. «Мученичество ап. Матфея» завершается кратким упоминанием о деятельности И. по распространению христианства в Эфиопии: благодаря ей во всех провинциях страны появились церкви.

Исторический контекст

По мнению Р. А. Липсиуса, «История апостолов» - результат компиляции, осуществленной неск. лицами, жившими в одном из франк. мон-рей в кон. IX в. Составление сборника Липсиус связывает с Каролингским возрождением . Труд компиляторов заключался в том, чтобы удалить из текстов, восходящих к VI в., сомнительную доктринальную составляющую с элементами гностицизма и развить исторический аспект для назидания верующих (Lipsius. 1883. Bd. 1. S. 117). Современные исследователи признают, что различные части «Истории апостолов» имеют общие места, схожую структуру и элементы повествования, что говорит в пользу предположения о едином компиляторе или группе компиляторов (Brossard- Dandré. 2000). Мученичества ап. Матфея и апостолов Симона и Иуды имеют много элементов, параллели с которыми в канонических деяниях этих апостолов отсутствуют. Это в полной мере касается истории об И. в «Мученичестве ап. Матфея». Большинство исследователей считают, что в основе лат. «Мученичества...» лежит несохранившееся греческое (Carucci. 1945. P. 47, 50; Sauget . 1966. Col. 650).

В трудах ранних христ. писателей не содержится подробного рассказа об обстоятельствах мученической кончины ап. Матфея, есть только краткие упоминания о тех местах, где он проповедовал (Персия, Македония, Эфиопия). Среди ученых нет единого мнения, о какой именно Эфиопии идет речь в лат. «Мученичестве ап. Матфея». Этим названием в древности могли обозначаться как минимум 5 географических областей: Аксумское царство (север Эфиопского нагорья); Нубия (Мероэ, гос-во цариц с общим титулом Кандакия); Понтийская Эфиопия - Крым и Черноморское побережье Кавказа; Финикия; Индия (Carucci. 1940. P. 20).

Попытки ученых XX в., таких как К. Конти Россини, А. Дильман и др., отождествить отца И. Эгиппа и ее двоюродного брата Беора с аксумскими царями не соответствуют совр. научным данным по истории Аксумского царства и должны быть отвергнуты. Также не может быть принято предлагавшееся А. фон Гутшмидом отождествление г. Наддавер, столицы царя Эгиппа, с Напатой. С учетом того что в восточнохрист. преданиях не обнаруживается сведений, позволяющих сколько-нибудь уверенно утверждать, что ап. Матфей проповедовал в Аксумском царстве или в Нубии, заслуживает внимания традиция, говорящая о проповеди апостола в Персии или прилегающих к ней областях (возможно, Понт или Кавказ). Следы последней традиции можно видеть в использовании видоизмененных персид. имен. По мнению Липсиуса (Lipsius. 1884. Bd. 2. S. 131), Гиртак - видоизмененное персид. имя Вартак (ср.: 2 Езд 4. 29). Имя одного из 2 магов, противостоящих апостолам Матфею, Симону Кананиту и Иуде,- Зароэс - персид. происхождения: Зерван, Зрвана - бог времени и судьбы в древнеперсид. мифологии. Этимология имени Арфаксат традиционно выводится из древнееврейского (ср.: Быт 10. 22).

По мнению А. Каруччи, Эфиопию, о к-рой идет речь в «Мученичестве ап. Матфея», следует отождествлять не с Аксумским царством, а с т. н. Понтийской Эфиопией, включавшей п-ов Крым (Таврида) и Черноморское побережье Кавказа (Колхида) (Carucci. 1945. P. 56). В пользу этого говорит не только наличие персид. имен, но и связь легенды об ап. Матфее с «Мученичеством апостолов Симона и Иуды», к-рые проповедовали в Персии. Основным источником истории об И., по мысли Каруччи, является греч. миф об Ифигении. В греч. мифологии Ифигения («рожденная сильной») - один из эпитетов богини Артемиды, почитавшейся под этим именем во мн. местах. В цикле о Троянской войне существует миф о деве Ифигении как об отдельном персонаже - дочери Агамемнона и Клитемнестры (по др. версии, И.- их приемная дочь и родная дочь Тесея и Елены). Когда греки отправлялись под Трою, Агамемнон оскорбил Артемиду, убив на охоте посвященную ей лань. Разгневанная Артемида наслала безветрие, и флот греков не мог двинуться в путь. Прорицатель объявил, что богиня может быть умилостивлена только принесением ей в жертву Ифигении, самой красивой из дочерей Агамемнона. Ифигению увезли для жертвоприношения под предлогом замужества с Ахиллом. В момент заклания жертвы Артемида сжалилась и заменила Ифигению козой, а деву перенесла в Тавриду, сделав своей жрицей. В Тавриде Ифигения умерщвляла перед алтарем Артемиды странников, заносимых туда бурей. Здесь ее нашел брат Орест, прибывший в Тавриду, чтобы увезти в Элладу изображение Артемиды Таврической. Узнав брата, Ифигения возвратилась вместе с ним на родину (Ps.-Apollodorus. Bibliotheca (Epitomae). II 16, III 22 // Apollodori Bibliotheca. Pediasimi libellus de duodecim Herculis laboribus / Ed. R. Wagner. Lpz., 1894. P. 187, 195; Euripides. Iphigenia Aulidensis. 1-163, 414-441, 1276-1620 // Euripide. . T. 7. Pt. 1: Iphigenie a Aulis / Ed. F. Jouan. P., 1983. P. 59-65, 75-76, 110-125; Idem. Iphigenia Taurica. 17-24 // Euripidis Fabulae / Ed. J. Diggle. Oxf., 1981. Vol. 2. P. 243).

Между историей об И. из «Мученичества ап. Матфея» и греч. мифом существуют явные параллели. Дочь Клитемнестры была привезена в Авлиду, чтобы быть выданной замуж за царя Ахилла; Гиртак привел И. в церковь, чтобы ап. Матфей склонил ее к браку с царем. Мифическая Ифигения освобождается Артемидой от смерти на жертвенном алтаре, остается девой и становится жрицей. В «Мученичестве...» И. становится посвященной девой и избавляется от гнева Гиртака благодаря заступничеству ап. Матфея, к-рого убивают ножом у алтаря как своего рода жертву во имя сохранения девства И. Имя Гиртак не упоминается в ранней христ. лит-ре, оно встречается только у Вергилия (Vergil. Aen. IX 406). Согласно греч. мифологии, Гиртак был троадским царем, сопровождавшим Энея в Италию и отнявшим у царя Приама его жену. Этот образ царя, претендующего на чужую супругу, также мог быть привнесен в легенду об ап. Матфее. Не исключена возможность того, что языческий миф об Ифигении был известен в народных преданиях Тавриды и Колхиды. По заключению Каруччи история об И. вошла в первоначальные рассказы на греч. языке о проповеди ап. Матфея в этом регионе, затем эти рассказы или их переработки (возможно, в лат. версии) послужили источником для компиляции «Истории апостолов» Псевдо-Авдия. Т. о., по мысли Каруччи, миф об Ифигении, дочери Агамемнона, был христианизирован в III-IV вв. к.-л. христ. знатоком античной лит-ры, когда еще было живо предание о языческом прошлом региона, либо чуть позднее. Этот миф тесно связан с идеей девства, к-рая является центральной в лат. «Мученичестве ап. Матфея». Однако заимствование христианами нек-рых языческих мотивов не исключает возможности того, что рассказ «Мученичества...» об И. имеет исторические основания: в окружении ап. Матфея вполне могла быть дева, решившая посвятить себя Богу.

Помимо языческого мифа на формирование истории об И. повлияло лит. движение той эпохи, когда эта легенда получила окончательное завершение. Компиляторы IX в. не столько хотели дать точное историческое описание событий, сколько преследовали воспитательную цель. В «Мученичестве...» есть неск. черт, характерных для т. н. песней о деяниях - жанра франц. средневек. литературы, представляющего собой эпическую поэму о жизни к.-л. героя или его семьи (самая известная из таких поэм - «Песнь о Роланде»). Как правило, в этих произведениях образ женщины либо отсутствует, либо появляется в конце поэмы. Чаще всего восхваляются целомудрие женщины, ее верность и преданность жениху или мужу, готовность умереть, но не вступать в брак (или во 2-й брак). Похожие мотивы присутствуют в «Мученичестве ап. Матфея»: образ И. появляется в конце повествования, она не уступает уговорам царя и знатных дам и готова умереть ради того, чтобы сохранить девство и быть посвященной Богу.

Распространение легенды

История об ап. Матфее и И. получила широкое распространение в Зап. Европе благодаря не только лат. «Мученичеству...» в редакции Псевдо-Авдия, но и вторичной агиографической лит-ре на национальных европ. языках, к-рая прямо или косвенно зависит от «Истории апостолов».

Лат. гимны в честь ап. Матфея, пересказывающие в стихотворной форме историю об И., составляли часть древнего мосарабского богослужения IX в. (Thorsberg B. Études sur l"hymnologie mozarabe. Stockholm; Göteborg; Uppsala, 1962. P. 168-169). В частности, они содержатся в 2 рукописях: Matrit. 10001. Fol. 82 (IX-X â.) и Lond. Brit. Lib. Add. 30851. Fol. 144 (XI â.); изд. см.: Sánchez C. Himnos de la antigua liturgia hispánica: Ed. crít., trad. y fuentes // Sacris erudiri. Turnhout, 2003. Vol. 42. P. 230-234.

Т. н. Староанглийский Мартиролог, составленный на англосакс. языке во 2-й пол. IX в., содержит пересказ легенды Псевдо-Авдия. В нем упоминается об Эглиппе, о Евфениссе, Евфраноре и Гиртаке, но умалчивается об И. (Kotzor G., ed. Das altenglische Martyrologium. Münch., 1981. Bd. 2. S. 212-214. (ABAW. N. F.; 88/2)). В кон. X в. повествование об ап. Матфее и о деве И. вошло в т. н. католические проповеди англосакс. автора Эльфрика Грамматика (ок. 955 - ок. 1010), написанные на староангл. языке ритмической аллитеративной прозой и по сути представляющие собой перевод лат. легенд о святых с краткими пояснениями переводчика. Для гомилии Эльфрика, посвященной ап. Матфею, основным источником была «История апостолов» Псевдо-Авдия (Godden M., ed. Aelfric"s Catholic Homilies: The 2nd series. L.; N. Y., 1979. P. 275-279; Kilburn J. A. L. The Contrasted «Other» in the Old English Apocryphal Acts of Matthew, Simon and Jude // Neophilologus. Dordrecht, 2003. Vol. 87. N 1. P. 137-151).

В XIII в. история об И. входит в состав знаменитого сборника житий святых «Золотая легенда» Иакова из Варацце († 1298) (Iacopo da Varazze. Legenda aurea / Ed. A. et L. Vitale Brovarone. Torino, 1995. P. 957-964). Все последующие национальные переработки «Мученичества ап. Матфея» зависят от этой компиляции. В рукописи XIII в. (ныне утеряна) из г. Клагенфурт (Австрия) содержалась анонимная проповедь об ап. Матфее, написанная на средневерхненем. языке. В проповеди упоминаются те же лица, что и в «Мученичестве...» Псевдо-Авдия, но отсутствует история об И., хотя автору проповеди она должна была быть, безусловно, знакома (Jeitteles A. Mitteldeutsche Predigten // Germania: Vierteljahrsschrift für deutsche Alterthumskunde. W., 1872. Bd. 17. S. 350-351). В XIV в. «Золотая легенда» послужила источником поэмы, посвященной ап. Матфею (с упоминанием И.) и написанной на среднешотл. диалекте староангл. языка предположительно шотл. поэтом Джоном Барбуром († 1395) (Metcalfe W. W., ed. Legends of the Saints in the Scottish Dialect of the 14th Century. Edinb.; L., 1896. Vol. 1. P. 190-207). Легендарий XV в., хранящийся в Лауренцианской б-ке Флоренции (Laurent. Ashb. 395. Fol. 68v - 71r), содержит Житие ап. Матфея, написанное на смешанном, ломбардско-венецианском диалекте итал. языка. Имя И. в этом Житии передано как Evienia, Envienia, Engenia, Hepigema, Hepigenia, Pigenia, Epigenia (Verlato Z . Le Vite di Santi del Codice Magliabechiano XXXVIII. 110 della Biblioteca Nazionale Centrale di Firenze: Un Leggendario volgare trecentesco italiano settentrionale. Tüb., 2009. P. 192-194).

Молитва ап. Матфея при посвящении И. и ее сестер во Христе в девы входит в лат. литургические книги X-XIV вв.: в частности, она содержится в Романо-германском понтификале X в. (Vogel C., Elze R., ed. Le Pontifical Romano-Germanique du 10me siècle. Vat., 1963. Vol. 1. P. 45. (ST; 226); Metz R. La consécration des vierges dans l"Église romaine. P., 1954. P. 205-206), а также в Понтификале XIV в., хранящемся в б-ке св. Женевьевы в Париже (Paris. Sainte-Geneviève. 148. Fol. 80v). В этой рукописи молитва имеет надписание: «Oratio beati Mathei evangelitae, quando benedixit Eugeniam (sic!), regis Eglippi filiam» (Молитва блаженного евангелиста Матфея, когда он благословил Евгению, дочь царя Эглиппа).

Почитание И.

Греч. и вост. календари не содержат памяти И. Ее почитание бытовало только на Западе в непосредственной связи с распространением лат. легенды об ап. Матфее. В кон. XIV в. итал. еп. Петр Наталис († между 1400 и 1406) внес память И. под 21 сент. (вместе с памятью ап. Матфея) в составленный им «Каталог святых» (Petrus de Natalibus. Catalogus Sanctorum et gestorum eorum. VIII 101. Lugduni, 1543. P. 167). Нем. мон. Герман Грефен († 1479) включил память И. и ее матери Евфениссы в свой Мартиролог под 24 сент. (ActaSS. Sept. T. 6. P. 223. Nota l; cр.: Gaiffier B., de. Le martyrologe et le légendier d"Hermann Greven // AnBoll. 1936. Vol. 54. P. 316-329). В 1586 г. имя И. (под 21 сент.) появилось в Римском Мартирологе Цезаря Барония (MartRom. P. 428).

В Римско-католической Церкви культ И. распространялся в кон. XVI - нач. XVII в., в эпоху расцвета колониальных империй Испании и Португалии. Развитие работорговли, с одной стороны, и миссионерская деятельность францисканцев среди чернокожего населения Лат. Америки - с другой, способствовали усилению интереса к святым африкан. происхождения. С 1586 по 1610 г. в католич. Церкви был канонизирован ряд святых, так или иначе связанных с Эфиопией, к-рые, по мысли церковных иерархов, должны были стать покровителями чернокожего населения колоний, напр. блж. Елезвой , правитель Аксумского царства (IV в., пам. 24 окт.). Нек-рые из этих святых стали лит. персонажами. В 1635 г. испан. драматург Фелипе Годинес написал комедию «Св. Матфей в Эфиопии», действующими лицами к-рой выступают ап. Филипп, евнух Кандакии, царицы Эфиопской, И. и Антоний Эфиоп (Comedias escogidas. Madrid, 1667. T. 28. P. 371-402).

Первоначально почитание этих святых было распространено в португ. колониях среди чернокожих рабов Бразилии. Культ И., как правило, связывался с культом блж. Елезвоя, причем И. именовалась принцессой Нубийской (Fiume G. Antonio Etiope e Benedetto il Moro: Il Santo Scavuzzo e il Nigro eremita // Francescanesimo e cultura a Noto: Atti del convegno intern. di studi: Parrocchia S. Francesco d"Assisi all"Immacolata; Noto, 7-9 nov. 2003 / Ed. D. Ciccarelli. Palermo, 2005. P. 87-89). С 1737 г. почитание И. и царя Елезвоя официально было установлено в Португалии благодаря деятельности муж. кармелитской общины Лиссабона, состоявшей из 120 белых монахов, к-рые посвятили И. одну из часовен в церкви т. н. мон-ря кармелитов в Лиссабоне, построенной между 1389 и 1423 гг. Глава общины бразильский мон. Жозе Перейра де Санта-Анна опубликовал в Лиссабоне жизнеописание блж. Елезвоя и И. в 2 томах на португ. языке (Santana. 1735-1738). В этом произведении царь Елезвой и И. названы «атлантами Эфиопии». И. посвящен 2-й том, к-рый помимо заимствований из лат. легенды об ап. Матфее, содержит подробные сведения об Эфиопии и о Нубии, об их истории и географическом положении, о флоре и фауне. Последний раздел книги посвящен рассказу о чудесах в Бразилии и Португалии с людьми, призывавшими И. в трудных обстоятельствах, гл. обр. во время пожаров (Ibid. 1738. Vol. 2. P. 113-129). В народных представлениях И. является помощницей при пожарах.

Из Португалии почитание И. и Елезвоя проникло в Испанию, в особенности в южные города Севилья и Кадис, связанные с работорговлей. В этих городах, как и в Португалии, появились ассоциации чернокожих, к-рые посвящали церкви И. и Елезвою. С XVII в. офиц. почитание И. получило широкое распространение в Бразилии, гл. обр. среди чернокожего населения. Во мн. городах были созданы ассоциации рабов, собиравшихся для молитвы в церквах и часовнях, посвященных И. Наиболее древними являются часовня XVII в. в г. Сан-Паулу, церкви XVIII в. в Рио-де-Жанейро и Ору-Прету (шт. Минас-Жерайс). В Перу почитание И. распространено в пров. Каньете обл. Лима. Во 2-й пол. XVIII в. здесь также было создано братство взаимопомощи чернокожих, считавшее своей покровительницей И. (Luna Obregón . 2005).

Иконография

Древнейшим изображением И. является барельеф одной из 5 капителей XI в., обнаруженных в 1908 г. при раскопках на месте средневек. базилики Благовещения Пресв. Богородицы в Назарете (Viaud P. Nazareth et ses deux Églises de l"Annonciation et St. Joseph, d"après les fouilles récentes. P., 1910. P. 175; Bagatti B. Excavations in Nazareth. Jerusalem, 2002. Vol. 2: From the 12th Century until Today. P. 93-95. (SBF. Coll. Maior; 17)). В наст. время эта капитель находится в крипте археологического музея католич. ц. Пресв. Богородицы в Назарете (XX в.), на месте базилики XI в., построенной крестоносцами (найденные капители, по-видимому, никогда не составляли часть ансамбля древней базилики, они были спрятаны в Назарете в 1187, при нашествии войск Салах-ад-Дина). Барельеф изображает персонажей лат. легенды Псевдо-Авдия: 2 магов, царя Эгиппа и ап. Матфея, благословляющего девицу И., к-рая представлена в виде маленькой фигурки, облаченной в одежды девы и припадающей к ногам апостола.

Вторым по древности изображением И. является визант. мозаика нач. XIII в. в базилике св. Марка в Венеции, входящая в цикл, посвященный апостолам Варфоломею и Матфею, на своде под куполом Вознесения (Demus O. The Mosaic Decoration of San Marco, Venice. Chicago; L., 1988. Pl. 28, fig. 46). Мозаика изображает сцену крещения царя Эгиппа и его семьи (в лат. надписи: «Egippus cum suis»): царь находится в купели, позади него стоят жена и дочь в богатых царских одеждах, с диадемами, а также 3 сановника. Хотя надписание мозаики не упоминает имен Евфениссы и И., очевидно, имеются в виду именно они.

Образ И. присутствует на 2 картинах кон. XVI в., изображающих сцену мученичества ап. Матфея. Первая была написана в 1587 г. итал. худож. Дж. Муциано для часовни ап. Матфея в ц. Санта-Мария-ин-Арачели в Риме. Др. картина представляет собой фреску неизвестного автора (1599) для ц. мучеников Нерея и Ахилея в Риме (Trinchieri Camiz F. Death and Rebirth in Caravaggio"s «Martyrdom of St. Matthew» // Artibus et Historiae. Venezia; Firenze, 1990. Vol. 11. N 22. P. 91).

Начиная с XVII в., т. е. спустя столетие после офиц. канонизации И. Римско-католической Церковью, во мн. католич. церквях Испании и Португалии, а также их латиноамер. колоний появились скульптурные изображения И. в виде статуи чернокожей монахини, как правило, в одеждах ордена кармелиток, с моделью дома или церкви (намек на помощь И. при пожарах) в руках. Этот иконографический тип соответствует описанию И., к-рое дает Жозе Перейра де Санта-Анна, автор португ. Жития И. Он рекомендует изображать И. следующим образом: «С черным лицом и руками, женщина средних лет, очень красивая, в одежде кармелитки. В правой руке пусть она держит крест, символ веры и строгого покаяния, который она образцово наложила на себя; в ее левой руке - церковь, охваченная большим пламенем. К ее ногам да будет положена царская диадема… Победа, которую она одержала над прожорливостью огня, делает ее защитницей от пожаров зданий и домов людей, которые ищут ее покровительства… Опыт показал, что города и селения, в которых должным образом почитается эта святая дева, не подвергаются нападению огня» (Santana. 1738. Vol. 2. P. 106-107). Вопреки этому утверждению в 1755 г. церковь мон-ря кармелитов и находившаяся в ней часовня блж. Елезвоя и И. сгорели во время пожара, начавшегося после сильного землетрясения в Лиссабоне. В др. храме города, в ц. Носа-Сеньора-да-Граса, сохранилось деревянное резное изображение И. и Елезвоя (XVII в.), находящееся над престолом часовни т. н. Черного братства Розария, основанной в XV в. ассоциации чернокожих рабов, к-рые практикуют совместное чтение розария (Lahon . 2008. P. 231; Kiddy E. W. Blacks of the Rosary: Memory and History in Minas Gerais, Brazil. Univ. Park, 2005. P. 31-32). Одним из древнейших скульптурных изображений И. является статуя XVII в. в ц. Нуэстра-Сеньора-дель-Росарио в Кадисе (Испания) (Vincent B. Saint Benoît de Palerme et l"Espagne // Schiavitù, religione e libertà nel Mediterraneo tra Medioevo ed età moderna / Ed. G. Fiume. Cosenza, 2008. P. 207). Cтатуя И. кон. XVIII в. хранится в приходской ц. Сан-Хуан де Бардульяс в г. Мухия, на северо-западе Испании (López Añón E. M. Arte religioso en el Arciprestazgo de Nemancos (A Coruña): Siglos XVII-XX, arte mueble: Diss. Santiago de Compostela, 2007. P. 748-749). Похожие статуи И. XVIII-XIX вв. имеются во мн. городах Бразилии, в особенности в шт. Минас-Жерайс, в прошлом крупном центре добычи золота и месте расселения чернокожих рабов. Большинство этих статуй находится в ц. Носа-Сеньора-ду-Розарио: напр., в городах Белен, Шапада, Тирадентис (Lahon. 2008. P. 235-237).

Ист.: ActaSS. Sept. T. 6. P. 184, 220-225; Fabricius J. A. Codex apocryphus Novi Testamenti. Hamburgi, 1719 2. Vol. 2. P. 636-668; Idem // Codex apocryphus Novi Testamenti: The uncanonical Gospels and other writings, referring to the first ages of Christianity / Ed. J. A. Giles. L., 1852. Pt. 1. P. 393-410; Talamo Atenolfi G. I testi medioevali degli Atti di S. Matteo l"Evangelista. R., 1958. P. 58-80.

Лит.: Santana J. P., de . Os dous atlantes da Ethiopia, Santo Elesbão, emperador XLVII da Abessina, advogado dos perigos do mar, e Santa Ifigenia, princeza de Nubia, advogada dos incendios dos edificios, ambos carmelitas. Lisboa, 1735-1738. 2 vol.; Gutschmid A., von. Die Königsnamen in den apokryphen Apostelgeschichten: Ein Beitrag zur Kentniss des geschichtlichen Romans // Rheinisches Museum für Philologie. N. F. Bonn, 1864. Bd. 19. S. 161-183, 380-401; Lipsius R. A. Die apokryphen Apostelgeschichten und Apostellegenden. Braunschweig, 1883. Bd. 1. S. 147-148, 177; 1884. Bd. 2. H. 2. S. 108-141; Carucci A. L"Etiopia di San Matteo. Subiaco, 1940; idem. Vergine Ifigenia negli Acta di San Matteo // Rassegna storica salernitana. Salerno, 1945. Vol. 6. N 1/2. P. 39-64; Sauget J.-M. Ifigenia (Efigenia) // BiblSS. 1966. Vol. 7. Col. 649-650; Brossard-Dandré M. La collection du Pseudo-Abdias: Approche narrative et cohérence interne // Apocrypha. , 2000. Vol. 11. P. 195-206; Alibert D. e. a. Passion de Matthieu // Écrits apocryphes chrétiens / Ed. P. Geoltrain, e. a. P., 2005. Vol. 2. P. 815-835. (Bibliothèque de la Pléiade; 516); Luna Obregón J. Efigenia, la negra santa: Culto religioso de los descendientes africanos en el valle de Cañete. Lima, 2005; Lahon D. Le berger, le cuisinier, la princesse et l"empereur: noirs et africains sur les autels du Portugal et du Brésil esclavagistes // Schiavitù, religione e libertà nel Mediterraneo tra Medioevo ed età moderna. Cosenza, 2008. P. 215-239.

Е. В. Ткачёв

Персонаж древнегреческой мифологии. Дочь , царя Микен, принесенная в жертву богине Артемиде. Спасенная богиней в последний момент, была перенесена в Тавриду, где стала жрицей .

История происхождения

Первоначально Ифигения в мифах древних греков была не отдельным персонажем, а одним из эпитетов Артемиды. Означало это имя – Сильнорожденная или Могущественная. Артемиду Ифигению почитали в разных местах и позже, когда Ифигения уже выделилась как самостоятельный персонаж. Имя Ифигении осталось тесно связанным с именем Артемиды позднее, когда образы этих двух персонажей в мифологии разошлись. Где бы ни почитали Артемиду, там же встречался и культ Ифигении.

Легенды о жизни Ифигении и связанные с героиней сюжеты разрабатывали греческие трагики , и многие другие. написал две трагедии – о временах, когда героиня пребывала в Авлиде и в Тавриде.

В XVII веке сюжет мифа об Ифигении разрабатывал в своем творчестве французский драматург Жан Расин. Драматург написал пятиактную трагедию, которую впервые поставили в Версале – резиденции французских королей. Основой для сюжета трагедии стала история об Агамемноне, вынужденном принести дочь в жертву, чтобы умилостивить богиню.

Агамемнон в пьесе то согласен пожертвовать дочерью, то передумывает и пытается спасти девушку. Царь пишет поддельные письма от лица , в которых то приглашает девушку стать женой героя, то утверждает, что Ахилл передумал жениться. В сюжете присутствует также тайно влюбленная в Ахилла дева по имени Эрифила, которая внезапно оказывается не той, кем ее считали.

Веком позже за сюжет об Ифигении взялся . В драме «Ифигения» местом действия стала Таврида, а героиня пытается спасти от гибели собственного брата Ореста.

В ХХ веке образ Ифигении проник в кинематограф. Греческий режиссер Михалис Какояннис в 1977 году снял экранизацию античной трагедии под названием «Ифигения», взяв за основу для сценария произведение Еврипида. Роль Ифигении в фильме сыграла актриса Татиана Папамосху, которой на момент съемок было 13 лет. Финал фильма не так однозначен, как миф, объявляющий, что Ифигения была спасена Артемидой. В фильме юная героиня скрывается в клубах дыма, и зрители могут только догадываться о том, что происходит дальше.

В трагедии «Ифигения в Авлиде» Еврипид дает начало истории героини. Ифигения вместе с матерью едет в Авлиду, завлеченная туда обманом. Царь сообщил, что собирается отдать дочь за героя Ахилла, в то время как на самом деле планирует принести девушку в жертву богине Артемиде, которая установила на море безветрие и не позволяет грекам отплыть под Трою.

Мучимый сомнениями, Агамемнон передумывает и отсылает навстречу жене и дочери раба, который должен передать тем письмо, где царь отменяет свой приказ прибыть. Письмо это, однако, перехватывает , брат царя. Менелай обвиняет царя в малодушии.

Ифигения и Клитемнестра тем временем уже прибыли. Жена царя говорит с Ахиллом и понимает, что герой знать не знает о якобы предстоящей свадьбе. Раб Агамемнона рассказывает Клитемнестре о том, зачем на самом деле ее с дочерью вызвали сюда. Клитемнестра набрасывается на мужа, а герой Ахилл берется защищать Ифигению. Однако девушка сама соглашается принять смерть, и в тот момент, когда Ифигения идет на заклание, поднимается попутный ветер. Девица, однако, не погибла. Артемида пощадила героиню и перенесла ту в Тавриду, где Ифигения стала жрицей.

Продолжение истории Еврипид рассказывает в трагедии «Ифигения в Тавриде». Здесь сюжет начинается с того, что Орест, брат Ифигении, отправляется в Тавриду. Юноша должен раздобыть там деревянное изображение Артемиды и доставить то в Элладу. Задание не такое простое, как кажется, поскольку у жителей Тавриды в обычае хватать чужеземцев и приносить в жертву богине.

Сама Ифигения по-прежнему служит жрицей. Девушка готовит захваченных чужеземцев к жертвоприношению. Ночью героине снится сон, из которого следует, что Оресту, брату героини, грозит смерть. Ифигения обещает отпустить того из чужеземцев, кто согласится бежать и отвезти в Элладу письмо Оресту.

Узнав среди будущих жертв собственного брата, Ифигения помогает тому со статуей Артемиды. Жрица убеждает жителей Тавриды, что из-за контактов с чужаками деревянное изваяние богини стало нечистым и теперь нужно омыть то в море. Беглецам удается вынести статую, сесть на корабль и отплыть незамеченными. В финале царю Таврии является богиня , которая велит оставить беглецов в покое и не преследовать, поскольку такова воля богов.

Мифы и легенды

Ифигения – дочь царя Микен Агамемнона от спартанской царевны Клитемнестры. Микенский царь обещал преподнести в дар богине Артемиде прекраснейшее создание из родившихся в этот год. И надо же было такому случиться, чтобы как раз в этот год у самого царя родилась дочка.

Через некоторое время царю пришлось исполнить обещание. Случилось это, когда греки готовились воевать с Троей. Войско уже было готово, греки собирались отплыть на кораблях из гавани Авлида в Беотии. Царь Агамемнон охотился и ненароком убил священную лань Артемиды. Богиня оскорбилась и разгневалась. Еще Атрей, отец микенского царя, нанес богине оскорбление, когда не стал приносить в жертву золотого ягненка, а теперь и Агамемнон проявил непочтительность.

Из мести Артемида наслала на море безветрие, и корабли греков не могли отплыть. Прорицатель провозгласил, что единственный способ умилостивить Артемиду – принести в жертву богине дочь царя Ифигению, прекраснейшую из царских дочерей. Войско и брат царя Менелай настояли, чтобы Агамемнон подчинился воле богов.

Чтобы отнять дочь у Клитемнестры без трудностей, подослали хитроумного Одиссея. Тот солгал, что девушку собираются выдать замуж за героя Ахилла, и уехал с Ифигенией к месту, где греки собирались приносить жертву. К тому моменту, как Ифигения прибыла, к жертвоприношению уже все было подготовлено, а закласть девицу должен был провидец.

В самый последний момент, когда девушку вот-вот должны были закласть, богиня Артемида сжалилась и спасла Ифигению, подменив девушку козой. Саму же Ифигению богиня верхом на облаке унесла в Тавриду. Похитив, Артемида сделала девушку бессмертной. По одной версии, богиня превратила девицу в , божество лунного света. По другой версии, Ифигения стала-таки женой Ахилла на Островах блаженных, куда герой попал после смерти.

Попав в Тавриду, Ифигения сделалась жрицей Артемиды. Когда бури заносили в те края странников, Ифигения приносила этих несчастных в жертву богине. Орест, брат Ифигении, получил от оракула в Дельфах повеление плыть в Тавриду, чтобы там добыть чудом упавшее с неба изображение богини Артемиды и увезти то в Элладу. Прибыв, Орест нашел в Тавриде Ифигению и забрал сестру, вместе с нею вернувшись домой.

В Крыму есть скала Ифигения, названная в честь древнегреческой героини, и еще одна скала рядом, которая получила имя Ореста, брата девушки.

Цитаты

«Бог не дремлет и не слепнет, и ему всегда известно,

Если вынудили клятву без сознанья и бесчестно».

«...а какой, скажи, Атрид, молитвой благословенье призывать на нож ты думаешь, подъятый на ребенка, на плоть и кровь свою, Агамемнон? <...> И если б бог, малютку пожирая, от матери еще молитвы ждал, он был бы глуп...»